Андрей Мелехов - Mon Agent или История забывшего прошлое шпиона

Сравнительно недалеко от Лондона имеется примечательное и всемирно известное место, которое называют Стоунхендж. С виду это не совсем ровный круг из нескольких каменных перекладин. Многотонные камни, взгроможденные друг на друга неведомой силой многие тысячи лет назад — возможно, во время ледникового периода или даже раньше, — всегда вызывали естественное любопытство как у местных жителей, так и у многочисленных приезжих. До сих пор никто не знает точно, каким образом и зачем древние кельты применили свои несомненные инженерные способности таким экстравагантным образом. Являлся ли Стоунхендж храмом и местом человеческих жертвоприношений? Или он был задуман как астрономическая обсерватория? Или, как считают любители совсем уж невероятных теорий, этот загадочный объект на самом деле является порталом для сообщения между различными мирами и измерениями?

Так или иначе, в тёплую июньскую ночь начала XXI века страдающий от бессонницы местный житель или проезжающий по соседней дороге автомобилист мог заметить яркое свечение, появившееся в районе древнего сооружения примерно в два часа пополуночи. Свечение было интенсивным, сопровождалось шипением и другими странными звуками, напоминавшими полёт сверхзвукового самолета. Даже если бы действительно нашелся свидетель ночного происшествия, он бы, наверное, счёл его интересным, но всё же далеко не экстраординарным. Ведь ночные съемки культового объекта телевизионщиками, делающими ещё один «документальный» фильм о ведьмах, загробной жизни или инопланетных пришельцах, давно перестали удивлять жителей соседних городков. Точно так же никто не удивляется ночному освещению пирамид Гизы или мавзолея Ленина в Москве. Итак, упомянутое свечение появилось внезапно и так же внезапно пропало. Крупная и мелкая мошкара со всей округи, устремившаяся было на яркое пятно, недоумённо зависла, а потом, жужжа, и пища и тоненько попискивая, разлетелась долбить тупыми хитиновыми головками амбарные фонари и автомобильные фары. Несколько сотен местных комарих, круживших в тот момент над Стоунхенджем, всё же были возбуждены запахом, который их генетическая память немедленно связала с пищей. И действительно, человеческая фигура, непонятно откуда взявшаяся внутри тёмного каменного круга, должна была содержать несколько литров восхитительной, тёплой и питательной крови.

Но когда комарихи, спикировавшие на открытые участки кожи незнакомца, попробовали проткнуть её иглообразными хоботками, им пришлось тут же ретироваться. С возмущённым пронзительным писком, предупреждающим подлетающие полки соратниц о некачественном продукте, они резко брали в сторону, спеша промыть систему чем-то более свежим и аппетитным. Человек, ненадолго ставший объектом неудавшейся воздушной атаки, терпеливо выждал с полминуты, пока насекомые убедились в том, что им здесь делать нечего, и лишь потом покинул очерченные рядами каменных перекладин пределы Стоунхенджа. В неясном свете неполной луны можно было разглядеть, что человеку под шестьдесят и что у него выдубленное солнцем и пустыней худое лицо обитателя берегов Красного моря. Одет он был тоже вполне по-восточному: в простую льняную чалму, грубый чёрный плащ, под которым виднелись средневекового фасона рубаха, брюки и мягкие сапоги из верблюжьей кожи. Если бы незнакомец встретился несколько западнее, ближе к побережью, то местная полиция могла бы принять его за ещё одного нелегального иммигранта с Ближнего Востока, выбравшегося из ржавых недр парохода с либерийским флагом, китайским капитаном, украинской командой и огромными норвежскими крысами.

«Нелегал» с удовольствием потянулся, задрал голову, с радостным удивлением посмотрел на звёзды и весело сказал что-то на арабском. После чего взвалил на плечо потёртую кожаную сумку-мешок, в которой задребезжало нечто вроде пустой кастрюли, и бодро направился вниз — к дороге, ведущей на юг, в Лондон. При ходьбе он слегка наклонялся вперёд, как будто очень торопился и пытался обогнать самого себя. Пожилой араб, очевидно, привык к длительным прогулкам на свежем воздухе, так как успел отмахать с десяток миль, пока уже на рассвете его не подобрал большой грузовик с сердобольным водителем-иракцем. Тот ещё помнил своего отца-пастуха в такой же до боли похожей одежде и с такой же широкой походкой жителя бескрайней пустыни. Незадолго до того, как «нелегал» из Стоунхенджа сел в кабину машины, автоматическая телекамера, висевшая на мачте неподалёку, бесстрастно зафиксировала его фигуру, совершающую утреннюю молитву, и отправила изображение в один из многих банков данных, принадлежащих правительственным учреждениям и частным компаниям. Никто на Земле пока не мог даже предположить, что нечёткое изображение беженца, распростёртого на потрёпанном коврике по направлению и к Мекке, вскоре вызовет такой переполох.