Урс Видмер - Господин Адамсон

Полицейский пост находился в первом же доме деревни. В белом домике, вероятно, с голубой дверью, сейчас, ночью, она казалась черной. Два слепых окна. Ставни наверняка тоже голубые. Два велосипеда прислонены к стене. В темноте они напоминали тощих зверей. Ни фонаря, ни светящейся вывески. Здесь и так все знали, где искать законность и порядок. Господин Адамсон оглянулся:

— Не забудь, что полицейские меня не видят и не слышат. Когда мы войдем, они увидят только восьмилетнего мальчишку. Совсем одного. Ты будешь говорить с ними по-гречески — я подскажу тебе. Посмотрим, что они смогут для тебя сделать.

Я толкнул дверь. В помещении было так темно, что вначале я совсем ничего не увидел, а потом разглядел две неподвижные тени за длинным столом. Над ними на проводе болталась голая электрическая лампочка. Я зажмурился. Действительно, два полицейских, в светлых рубашках, форменные фуражки лежали перед ними на столе, как две тарелки; на столешнице чернильные пятна и следы потушенных сигарет, оставленные многими поколениями полицейских. Я остановился.

— Говори: калимэра, добрый день! — произнес у меня за спиной господин Адамсон.

— Калимэра! — сказал я и подошел к столу. Кость динозавра я держал в левой руке, приставив ее, как винтовку, к ноге.

— Нэ? [4] Да? (греч.). — ответил полицейский постарше, наверняка начальник. У него были густые усы, огромные брови и кожа, как у видавшего виды чемодана. Он вопросительно переводил глаза с меня на кость динозавра, обе его руки, скорее лапы, лежали на столе, слева и справа от фуражки. Его коллега сидел в точно такой же позе и тоже сказал:

— Нэ? — Этот был без усов (может, они еще не росли) и говорил писклявым голосом. В левой руке он держал четки из желтых камушков и непрерывно перебирал их, да так ловко и легко, что еще успевал пальцами другой руки выбивать по столу барабанную дробь, пока старший, возможно отец, не ударил его линейкой по пальцам, удар был молниеносным, как укус кобры.

За ним, на задней стене караульного помещения, висел — я уже привык к слабому свету лампочки — отрывной календарь. Он показывал седьмое августа. Седьмое августа! Вчера, дома, тоже было седьмое августа! Мы выиграли день, хоть я и проспал целые сутки! Родители даже не успели еще меня хватиться! Я показал господину Адамсону на свое открытие. Оба полицейских оглянулись и уставились на календарь.

Господин Адамсон три раза кивнул, очень энергично. Он вдруг по-настоящему разволновался.

— Спроси их, какой сейчас год. Пьо этос эхуме?

— Пьо этос эхуме?

— Хилиа эндиакосия саранда экси, — ответил усатый. Он так поднял брови, что они коснулись волос на его голове. А глаза превратились в недоверчивые круглые блюдца. Я не понял ни звука.

— Тысяча девятьсот сорок шестой! — воскликнул господин Адамсон. — Дружище, ты счастливчик, тебе повезло. Чтобы время пошло вспять, с таким я встречаюсь первый раз.

Но тут младший полицейский встал, подошел к календарю и оторвал верхний листок. Теперь календарь показывал восьмое августа. Полицейский снова сел и начал левой рукой перебирать четки. Пальцы правой руки лежали рядом с фуражкой и иногда подрагивали. Но старший не сводил с них глаз и, казалось, был готов в любую минуту преподать ему еще один урок.

— Итак, мы в полном порядке, — сказал господин Адамсон. — Скажи им, что ты заблудился. Эхаса то зромо.

— Эхаса то зромо, — повторил я старшему полицейскому. Он внушал мне больше доверия, чем его коллега, который теперь сидел, разинув рот и почесываясь, как щенок.

— А! — ответил папаша-полицейский, а полицейский-сынок пискнул:

— А!

— Ага, — сказал господин Адамсон, — они говорят: ага. Скажи, что твои родители тебя уже хватились. И мама му кэ о бабас ту мэ апозитун кэ дэн ксеро то дромо на ийризо спити му.

— И мама му кэ о бабас ту мэ апозитун кэ дэн ксеро то дромо на ийризо спити му. — Я посмотрел на господина Адамсона, он кивнул.

— Я ти эхис эма ста папуциа? — спросил старший полицейский и показал на мои ботинки. А молодой даже встал, обошел стол и наклонился к моим ногам. Я тоже поглядел вниз, хоть и не понял вопроса.

— Откуда у тебя кровь на ботинках? — Господин Адамсон вздохнул. — Скажи им, что это малиновый сироп. Может, поверят. Инэ сиропи апо ватомура.

— Инэ сиропи апо ватомура, — ответил я.

— А! — Старший полицейский задумчиво покачал головой, а молодой повторил, как эхо:

— А!

Оба долго молча смотрели на меня, словно должны были решить, привидение я или обычный озорник. А может, и убийца.