Махмуд Теймур - Египетские новеллы

Все это усугубилось двумя происшествиями, которые явились простой случайностью, но люди приписали их чудесам святого, и слава о нем распространилась еще больше.

Первый случай был такой: в близлежащем селении жил мелкий чиновник Рафаат эфенди, родом черкес, шестидесяти двух лет, небольшого роста, худощавый, с выдающимися скулами и длинными, спускающимися к углам рта, как у старых китайцев, усами. Он наблюдал за скотом и заведовал зернохранилищем. Был он болтлив, глуп и слыл упрямым и жестоким человеком. Говорил всегда только о себе и своих делах. У окружающих и подчиненных он вызывал лишь глубокую неприязнь за свою жестокость и произвол. У него было две жены и несколько детей. Первая жена, пожилая женщина сорока восьми лет, жила в его деревенском доме, а вторая, совсем молоденькая, едва достигшая восемнадцати, оставалась в близлежащем селении. Естественно, он больше любил вторую, отдавая ей предпочтение за молодость и свежесть. Этим он вселял ревность в сердце первой жены, которая в душе затаила злобу, постепенно разраставшуюся.

Однажды Рафаат эфенди, как обычно насупясь, обедал один у канала в тени развесистой смоковницы, сгибавшейся под тяжестью плодов. Ему прислуживал мальчик лет двенадцати, на которого Рафаат ворчал за малейшую оплошность, заодно ругая кухарку и ее стряпню.

Переваливаясь, с трудом неся свое толстое, тяжелое тело, еле ворочая руками, к нему подошел шейх Сейид. Ветер надувал его рубаху и она, как парус корабля, помогала ему двигаться. Шейх тяжело дышал от жары и усталости, одной рукой он придерживал пустую сумку.

Он подошел к Рафаату эфенди, поздоровался с ним и сел, с жадностью глядя на пищу, взглядом прося либо уделить ему что-нибудь, либо пригласить к обеду, как он привык. Однако Рафаат эфенди даже не обернулся к нему и не ответил на приветствие, а только еще больше насупился. Шейх не понял безмолвного отказа и начал вести свой обычный бессмысленный разговор. Рафаату это надоело — он не любил таких людей, — и он резко оборвал шейха, но тот не переставал говорить, будто ничего и не слышал, больше того, он заговорил еще громче. Наконец терпение Рафаата иссякло, он позвал старшего пастуха и велел ему прогнать назойливого шейха. Пастух помедлил и отказался. Тогда Рафаат эфенди встал и, угрожающе размахивая кулаками, закричал на шейха, затем в бешенстве отшвырнул от себя поднос, на котором стояли тарелки с едой. На крик Рафаата собралось много феллахов, а также мулла, сторож, рабочие с паровой мельницы и орава ребятишек, которые начали издеваться и глумиться над черкесом. В исступлении Рафаат подскочил к шейху, который не обращал никакого внимания на происходящее, и с силой толкнул его, не причинив ему, однако, никакого вреда. Шейх расхохотался, полагая, что с ним шутят, и в свою очередь толкнул Рафаата; тот упал навзничь. Под издевательский смех и улюлюканье толпы Рафаат с трудом поднялся, окинул взглядом окружающих его многочисленных врагов во главе с шейхом Сейидом и побрел домой. Кровь прилила к его лицу, вены вздулись, он размахивал руками, посылая угрозы и проклятия по адресу шейха. За ним следовали ребята, которые продолжали издеваться над Рафаатом. Едва они отошли, как шейх уселся за стол и, подобрав с помощью феллахов куски хлеба и остатки обеда, начал с жадностью поглощать их, бессмысленно глядя на воду канала. Некоторые решили, что он наблюдает за рыбешками, которые лакомились остатками обеда Рафаата, ставшими их добычей. Наевшись досыта, Сейид собрал остатки в сумку, подложил ее под голову и, растянувшись на берегу канала, погрузился в глубокий сон.

В половине четвертого возле дома Рафаата эфенди послышались крики о помощи. Перед дверью собралась толпа феллахов. Все спрашивали друг друга, что случилось. Из толпы вышел мулла, пользовавшийся всеобщей любовью и уважением, и вошел в дом. Он пробыл там немногим больше десяти минут, затем молча вышел, взял в руку посох и, будто готовясь произнести проповедь в мечети, как он делал каждую пятницу, погладил левой рукой свою седую бороду и начал говорить громким внушительным голосом:

— О рабы аллаха! Наш тиран погиб! Поистине мы принадлежим аллаху и к нему возвращаемся.

Далеко не все поняли, что мулла имел в виду. Старики, которые неясно расслышали его слова, воскликнули:

— Воистину, нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед пророк его!

Тогда мулла громко, словно на проповеди, объявил:

— О люди, умер Рафаат эфенди. Вечен лишь аллах.