Франсеск Миральес - 2013. Конец времен

Несмотря на весьма солидный возраст большинства присутствующих, все они были одеты в замызганные рубашки или же футболки с рисунками и надписями на экологические темы, что дало мне основание предположить, что все они имеют то или иное отношение к борьбе за экологию. Их здесь было – как я посчитал – двенадцать, а потому я подумал, что сподвижники Ханнеса собрались в полном составе.

Если меня – пусть даже и против моей воли – приняли в «Возрождение», это означало, что я стал «апостолом» номер тринадцать. Более того, мне, как и Иуде, предстояло предать мессию, то есть Ханнеса.

Подобное сравнение вызвало у меня немалое беспокойство, однако мои невеселые раздумья прервало появление лидера «Возрождения». Присутствующие с необычайно почтительным видом расступились, давая ему пройти, но при этом было заметно, что их отношения с ним основаны на дружеской доброжелательности. Возможно, он привил им всем дух товарищества, однако они знали, что в определенные моменты нужно вести себя отнюдь не панибратски. И сейчас был как раз один из таких моментов.

Ханнес поприветствовал их всех в неформальной манере, а затем освещавший помещение тусклый свет погас, и показ пропагандистского фильма начался. В модуле воцарилась полная тишина, и это придало еще большую эффектность зазвучавшей через несколько секунд музыке – музыке, которую я за последние несколько дней слушал уже в третий раз.

С первыми нотами песни Доуленда «Flow my tears» на висевшем на стене экране появились кинокадры, изображающие Лондон, погрузившийся в сумерки. На фоне этих кинокадров стала прорисовываться авторучка, которой писались какие-то неровные строчки. Я с изумлением осознал, что это была авторучка Ханнеса – та самая, которую я видел на судне, плывущем на остров Патмос. Возможно, он сам и дал тогда экипажу судна запись этой песни, чтобы обеспечить звуковое сопровождение своим бредовым мыслям, которые он пытался изложить на бумаге.

То, что и мне тоже нравились произведения Доуленда, не было просто случайным совпадением. В прочитанной мною недавно статье о синхроничности утверждалось, что схожие друг с другом люди натолкнутся друг на друга в любом уголке мира – куда бы они ни поехали. Поскольку у них одинаковые вкусы, они отдают предпочтение одному и тому же, в результате чего их жизненные пути снова и снова перекрещиваются. А вот две личности, которые друг на друга ничем не похожи, могут жить по соседству и при этом ни разу не встретиться – не встретиться даже на улице, на которой они живут, – потому что ключевым фактором случайных встреч людей является их схожесть друг с другом.

Возможно, Ханнес усмотрел между собою и мной какое-то сходство, и поэтому он решил затащить меня в созданное им общество – пусть даже это и могло данному обществу навредить.

Тоскливую песню Доуленда сменила симфония Густава Малера, посвященная красоте каналов Венеции. Это был знаменитый отрывок, использованный режиссером Лукино Висконти в его фильме «Смерть в Венеции». После этого отрывка зазвучали одно за другим различные музыкальные произведения, а на стене замелькали короткие киносюжеты о городах – Париже, Берлине, Нью-Йорке, Токио…

Во всех этих киносюжетах о мировых столицах имелось кое-что общее: ни в одном из них не показывались люди. Ханнес, видимо, специально подобрал кинокадры, на которых были запечатлены пустынные площади и улицы, чтобы проиллюстрировать ими свое представление о счастливом мире. Ему, наверное, не были известны предсказания Алана Вайсмана о том, какие ужасы ждут планету Земля после исчезновения человечества.

В конце этого странного пропагандистского фильма перед взором зрителей предстало неподвижное изображение – карта Таро номер XIII, «Смерть». Я догадался, что для Ханнеса она была – наряду с перепиской между Юнгом и Каравидой и различными предсказаниями – еще одним подтверждением того, что именно 2013 год станет годом конца света.

Возможно, чтобы как-то сгладить удручающее впечатление, производимое этой картой Таро – на ней был изображен скелет, едущий на коне по лежащим на земле трупам, – в самом конце пропагандистского фильма его сменил черный фон, на котором снова появившаяся ручка Ханнеса написала:

Эта фраза была любимым высказыванием одного моего университетского товарища, который очень рано отправился на тот свет, и потому я вздохнул с облегчением, когда показ пропагандистского фильма закончился и снова зажегся свет.