Алан Лайтман - Диагноз

— Подойдите сюда, — беззвучно, одними губами снова позвала вторая женщина, бросив на него призывный взгляд.

Женщины выглядели дружелюбными и безобидными; кто знает, не смогут ли они помочь ему. Пробираясь к ним, Чалмерс услышал хрипловатое бормотание:

— Бог утешает нас самих! — поправила одна из женщин свою компаньонку.

— Именно так я и сказала.

— Нет, ты сказала: «Иисус утешает нас самих!»

— Ты говоришь «Бог утешает», а я говорю: «Иисус утешает». Я знаю послание к Коринфянам уже сто лет.

— Ты выживаешь из ума, Бланш.

— Не говори мне, что я выживаю из ума. Мой ум остер, как кошачьи когти.

Женщины скорчили друг другу недовольные гримасы и снова принялись за молитву.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли помолиться вместе с нами, — сказала одна из женщин Чалмерсу и внимательно оглядела его штаны и обувь. — Меня зовут Бланш, а это Марсия.

Женщины потеснились на скамье, освободив ему место рядом.

— Я пришел не для того, чтобы молиться с вами. — Чалмерс устало вздохнул.

— О, в таком случае мы приносим свои извинения за то, что потревожили вас, — вежливо произнесла Марсия. — Пожалуйста, простите. Никогда не следует принуждать людей к молитве. Это сугубо личное дело каждого. — Слова ее были прерваны криками и веселым гамом — с амвона объявили новый номер. — Мы просто подумали, что вы хотите присоединиться к нам, ведь вы так внимательно на нас смотрели.

— Простите, я не осознавал, что смотрю на вас, — промямлил в ответ Чалмерс.

— Да, вы этого не осознавали, — сказала Бланш, промокнув потное лицо розовым носовым платком. — Но ничего страшного. Вам не обязательно оставаться с нами. Можете вернуться к той женщине, с которой вы были.

Она снисходительно похлопала Чалмерса по плечу. Он не почувствовал прикосновения и понял, что левая рука полностью онемела. По правой тоже начали ползать мурашки.

— В церкви не следует продавать алкоголь, — сказала Марсия Чалмерсу. — Как вы думаете? Надеюсь, что всем этим пьяницам станет тошно от выпитого.

— Здесь разрешают продавать спиртное, потому что церковь имеет пятнадцать процентов дохода, — пояснила Бланш. — Пить не разрешают в Храме Новой Веры.

— Я не собираюсь посещать пресвитерианскую церковь, — произнесла Марсия, — мне там неуютно. — Она повернулась к Чалмерсу: — А какую веру исповедуете вы?

Он судорожно пожал плечами. Он не мог вспомнить, какого вероисповедания придерживается и верит ли он вообще в Бога.

— Вы не возражаете, если я немного посижу с вами? — спросил он вместо ответа. Колени его тряслись, он едва держался на ногах. — Я не буду молиться, просто посижу.

Женщины согласно кивнули и улыбнулись. Он опустился на скамью, и голова его откинулась назад, словно набитый чем-то тяжелым мешок. Чалмерс прикрыл глаза. Он бился изо всех сил, стараясь вновь обрести память, он должен, просто обязан все вспомнить. Джордж Митракис, бормотал он. Райли Эпплсон. Джордж Митракис.

— Должно быть, вы удивляетесь тому, что мы пришли молиться сюда в такой поздний час, — сказала Марсия. — Думаю, что люди удивляются этому, но ведь никогда нельзя с уверенностью сказать, какие мысли роятся в чужих головах. Мы ходим сюда так поздно, потому что работаем по воскресеньям. Бланш работает в «Буби-Деликатессен» — это в Ньютоне, а я — в офисе бухгалтером. По воскресеньям он платит щедрые сверхурочные.

— О, — застонал Чалмерс, — кажется, я болен.

Он открыл глаза и внимательно посмотрел на Бланш. Приколотая шпильками к дивным каштановым волосам, шляпка игриво расположилась у нее на затылке.

— Наверное, мне нужен врач, — снова заговорил Чалмерс.

— Очень мило, — сказала Бланш.

Некоторое время женщины молчали, безмолвно вытирая вспотевшие лица носовыми платками. Марсия поправила шляпку.

— Простите, мы отойдем на минутку, — сказала Бланш.

Они подхватили сумочки и, выйдя в проход, отошли на несколько рядов вперед. Остановившись, они принялись перешептываться, время от времени бросая тревожные взгляды на Чалмерса. Спустя несколько секунд Марсия подошла к нему и сказала: