Наталья Нестерова: Средство от облысения

– Кто такая Боболина? – спросила Мила.

Никто, кроме Насти и Родиона, не знал.

– Господи, ну кто сейчас читает Гоголя? – презрительно пожала плечами Алла.

– Героиня войны за независимость в Греции, – пояснила Настя. – Купчиха, вдова, все имущество отдала повстанцам, а сама стала капитаном военного фрегата и сражалась против турок. В кабинете Собакевича висел ее портрет, и одна ее нога, как пишет Николай Васильевич, «казалась больше всего туловища тех щеголей, которые наполняют нынешние гостиные», – процитировала Настя наизусть.

«Литературу она сдаст, – подумала Лена. – Но что делать с химией?»

– Подожди, Ванечка! – остановила Лена мальчика, который собрался уходить. – Я тебя конфетками угощу. – Достала из серванта и открыла коробку ассорти, еще Канарейкиным даренную.

– Если отвлечься от Гоголя Николая Васильевича, – признался Родион, – то я ничего не понимаю.

– Аналогично! – поддакнули Мила и Гена.

– Все так просто! – бросилась на защиту Соболевых Алла, которая была в курсе дела. – Еще Фрейд говорил…

Что говорил Фрейд, узнать не удалось, потому что раздался звонок в дверь.

Лена вдруг подумала, что это пришла Иванова – та, что на фотографиях, которые лежат на столе. Ужас! То есть очень хорошо, сейчас бедной монументальной женщине все объяснят. Володя и объяснит.

Перед Володей стояла не Иванова, а бледный, взволнованный мужчина лет пятидесяти, с ухоженной, точно циркулем очерченной, бородкой-эспаньолкой. На свободной от растительности части лица разливалась бледность свежевыстиранной и подсиненной простыни.

– Я могу видеть Елену Викторовну?

– Кто вы такой? – довольно грубо спросил Володя, у которого были основания опасаться непрошеных гостей.

– По личному, очень личному делу.

– Кто вы такой? – еще строже спросил Володя.

– – Моя фамилия Канарейкин.

– Петр Сергеевич? – изумилась Лена, не выдержавшая ожидания и прибежавшая на помощь мужу.

– Елена Викторовна! – простонал Канарейкин в ответ.

Он вытянул руки вперед и, отстраняя Володю, рванулся к Лене с такой силой, словно она собиралась убежать от него.

Лена попятилась в комнату.

– Мне надо с вами поговорить! – заклинал Канарейкин. – Здравствуйте, господа!

Он увидел, что попал на торжество, люди сидят за праздничным столом, смутился, но продолжал свое:

– Умоляю! Пожалуйста, наедине, пять минут!

– Зачем? – растерялась Лена. – Почему наедине? Мне нечего скрывать от семьи и друзей.

Канарейкин продолжал упрашивать ее удалиться для приватного разговора.

– Никуда она не пойдет! – отрезал Володя. – И вы сюда напрасно явились.

– Елена Викторовна, миленькая, все рушится! Поруганное имя, позор, тюрьма, – бессвязно лепетал Канарейкин.

– Петр Сергеевич, успокойтесь, – говорила она.

– Как же успокоиться? Ведь следствие, следствие идет!

– Это по делу Ивановой-Боболины? – тихо спросила Алла Настю, но все услышали.

Петя, которого весь вечер шпыняли, пожелал реабилитироваться.

– Это по другому делу, – сказал он. – Дядя Канарейкин изобретения своровывал.

– Воровал, – автоматически поправил его Родион.

– Все очень просто, – сказал Гена жене. – Соболевы организовали дома филиал прокуратуры.

Миле эта информация решительно не понравилась. Она впервые посмотрела на Гену не покровительственно, а испуганно.

– Не боись! – обнял ее Гена за плечо. – Ты со мной.

– Все знают! – Канарейкин уставился на Петю. – Дети знают. Мое доброе имя, честь! У меня скоро внук должен родиться. – Канарейкин чуть не плакал. – Как он на меня посмотрит? Это была не моя идея!

– Не ваша, – подтвердил Володя, – а двух десятков других людей.

– Вы меня не поняли. – Глаза Канарейкина бегали с одного лица на другое в поисках сочувствия. – Зоя Михайловна, она предложила. Я исполнитель, но ее участие теперь практически недоказуемо. Она давала мне только те отказные материалы, которые шли через Елену Викторовну. То, что потом я приносил Зое Михайловне, получается, она видела в первый раз.

– В моих бумагах рылась! – сообщила Лена ничего не понимающим гостям.

– Давайте по порядку, – предложила Мила. – Кто истец и кто ответчик?

Но Лена почему-то вначале представила Канарейкину своих друзей:

– Родион, писатель. Его жена Алла, редактор. Геннадий, инженер, его жена Людмила, юрист-нотариус. Мой муж Владимир, кандидат технических наук. А также – Петя, Настя и Ваня.

– Петр Сергеевич, – вступил Володя и представил Канарейкина, – выдающийся изобретаюль. Можно сказать, чемпион по количеству патентов. Но есть одна закавыка. Очень многие его патенты вульгарно сворованы, как Петька сказал (Петька гордо распрямился на стуле), у менее удачливых заявщиков.