Наталья Нестерова: Средство от облысения

– Ты Лена? – спросила великанша, и блестящие шары запрыгали из стороны в сторону.

– Я, – ответила Лена, задрав голову и бегая глазами от одного шарика к другому.

– А я – Иванова! – вызывающе громко заявила дама.

Фамилия, хоть и не редкая, ничего Лене не говорила. У нее вообще была плохая память на имена и абсолютная на лица. Эту женщину она никогда не видела.

– Ну? – гаркнула Иванова.

– Ну? – повторила Лена удивленно.

– Ты чего бельма на меня выпучила? Хоть бы покраснела! Дрянь, потаскуха!

Лена растерялась. То есть возмутилась, но одновременно ожидала, что блестящие шарики, амплитуда колебаний которых достигла предела, сейчас оторвутся и полетят снарядами. Ищи их потом по всей квартире.

– Молчишь? – орала Иванова. – А когда мужа моего в постель тянула, небось не молчала!

– Кого? – изумленно переспросила Лена.

Иванова вдруг заговорила на иностранном языке. Так сначала Лене показалось. До нее не сразу дошло, что Иванова матерится, как портовый грузчик. Раскаты бранных конструкций неслись по квартире:

– Да я тебя! Козявка мелкоструйная! Своими руками задавлю!

Иванова, с кровожадным, перекошенным от ярости лицом, подняла богатырские руки, растопырила пальцы-коряги и двинулась вперед. Лена от страха заверещала, попятилась, уткнулась спиной в одежду на вешалке и часто-часто замахала перед собой ладонями. На ее счастье из ванной выскочил Володя:

– Что здесь происходит?

На голове у него покоилась нашлепка из китайской зелено-коричневой массы.

Иванова с легкостью мастодонта развернулась. Клипсы изменили направление колебаний и стукнули обладательницу по щекам.

Она мотнула головой, точно лев, огрызнувшийся на комара, клипсы застыли, чуть покачиваясь.

– Ты кто такой? – спросила Иванова.

– Я муж Лены. Что здесь происходит?

– Козел ты, а не муж. Рога выводишь? – Иванова кивнула на его голову.

Володя не нашел что ответить.

– Что вы хулиганите? – Лена обрела дар речи. – Кто вы такая? Я сейчас милицию вызову.

– Милицию? Мерзавка! Шмакодявка! Надо было вызывать милицию, когда ты чужого мужа соблазняла!

– Какого мужа? – растерянно спросил Володя.

– Моего, Пашку. Пупсиком она его зовет, – передразнила Иванова, потирая ладони, словно стряхивая с них остатки чужой, в клочья разодранной плоти. – У этого пупсика почти два центнера весу. Как он тебя не раздавил?

– Возмутительно! – Лена пунцово вспыхнула. – Я не знаю никакого вашего мужа, вообще никакого не знаю.

– Не знаешь? А этот, – Иванова ткнула пальцем в Володю, – что, для прикрытия? Или он немощный…

Именно в момент, когда Иванова произнесла ругательство, появилась дочь Настя.

– Мама, картошку жарить или варить? – спросила Настя, с интересом разглядывая визитершу.

– Варить, и не смей сюда показываться! – Лена постаралась придать голосу строгость.

– Подумаешь, – пожала плечами дочь, – все равно слышно. Речь у вас!.. – Настя обратилась к Ивановой с заметным восхищением. – Отпад! Где табуированную лексику изучали?

– Чего? – не поняла Иванова.

– Марш на кухню! – приказала Лена дочери и повернулась к мужу:

– Володенька!

Лечебная жижа сползала со лба, текла по щекам, и казалось, что он плачет нечеловеческими слезами.

– Какое-то недоразумение. – Лена прижала руки к его груди. – Впервые вижу эту женщину…

– Еще бы, – буркнула Иванова. – Я только сегодня узнала, а то давно бы тебе патлы повыдергивала.

– Понятия не имею о ее двухцентнеровом муже, – продолжала Лена, вытирая лечебную массу на щеках мужа. – Ты не волнуйся, мы сейчас разберемся.

Володя стоял памятником, на котором побывали все окрестные голуби.

– И разбираться нечего! – пролаяла Иванова. – Не перестанешь кобеляж с моим Пашкой разводить, я тебя удавлю вместе с этим, дерьмом намазанным. Если у тебя мужик немощный, то нечего с других штаны стаскивать и чужим добром пользоваться! – Она снова раскачала клипсы так, что они грозили улететь прочь.

– Прекратите немедленно! – Лена чуть не плакала. – Держите клипсы, то есть уходите немедленно!

– Я-то уйду, но ты поняла, шлюха? Мокрого места не оставлю!

Мотнув шариками, Иванова вышла. Дверью она хлопнула вызывающе громко. От косяка отлетел кусок штукатурки и упал на пол.

– Володя, это какой-то ужас! Она сумасшедшая, правда? – перевела дух Лена. – Что ты молчишь? Поверил, дурачок? – Она растерянно улыбалась.

Он не отвечал.

– Володенька! – Лена заглядывала в глаза мужу. – Ну ты что? Я сама испугалась. Представляешь, вот так ворвется в дом ненормальная, а вдруг с ножом? А если дети одни дома? Я тебе давно говорила: надо цепочку врезать и глазок прибить. То есть наоборот, цепочку прибить, а глазок врезать. Ой, до чего я испугалась!