Мухаммад-Казем Мазинани - Последний падишах

Певицы и музыкантши заводят мелодии повеселее, и начинается пляс. А там и атака на дармовое угощение: и еда, и питье вволю, и свалка, и смех. Когда церемония заканчивается, тебе так хорошо, что ты стыдишься своих недавних возражений.

После обряда первой бани Тадж ол-Молук успокоилась насчет потусторонней угрозы младенцу, однако тут же выдвинула идею новой церемонии. И опять твои возражения были отметены. Она стоит на своем:

— Хочу, согласно семейным традициям, чтобы мой любимый внук получил приданое от родственников матери.

Тадж ол-Молук все время хочет веселиться и праздновать, причем под любым предлогом. И вот теперь предлог найден, хотя ты остаешься в недоумении. Ведь у новорожденного и так всё есть, зачем ему еще какое-то приданое от родственников матери? Во дворцах полным-полно дорогих вещей и принадлежностей, в том числе много старинных кроватей, комодов, есть старинные умывальники, а уж постельного белья…

Но у матери твоего мужа — своя задумка, и вот грузовой самолет военно-воздушных сил отправляется в страну мечты с задачей: привезти в Иран закупленный мебельный гарнитур времен Наполеона I. Это и будет приданым со стороны родственников матери. Гарнитур детский, это правда, но он, поскольку относится ко времени Наполеона, считается исторической реликвией, и цена его огромна. К тому же тебя как-то не убеждают громкие слова об исторической достоверности: как можно установить по прошествии веков, кто и почему спал на этой кровати?

Как бы то ни было, но теперь на этой старинной кровати спит твой сын, и растет он очень быстро. И вот уже Его Величество берет сыночка за руку и ведет в свой рабочий кабинет, в Мраморный дворец…

Что же касается дворца Саадабад, то он в эти времена больше похож на развеселый ресторан: пиры и балы-маскарады. Каждый вечер здесь новый прием. И отовсюду слышатся музыка и пение. Из покоев Тадж ол-Молук — более традиционные звуки скрипок, а из того корпуса, который занимает Ашраф, — голоса молодых певцов, джаз и поп-музыка.

Тебе не нравится, что сын растет в такой обстановке. И у тебя достаточно влияния на Его Величество, чтобы убедить его построить для вас новый дворец. А между тем…

Вот уже больше часа прошло, как ты проснулся. Ты сидишь на террасе и смотришь на течение Нила, а мысли твои уносятся далеко. Кроме тебя, на террасе только личный лакей. Шахиня, молчаливая и задумчивая, сидит в зале и смотрит в одну точку. Заметно, что она устала. Может быть, завтра, когда дети придут, ей станет веселее, не так одиноко. И опять, как сейчас, вспомнятся дни молодые…

Тебе вспомнилась поездка — вскоре после вашей женитьбы — в Америку, длившаяся сорок пять дней. Всякий раз воспоминания об этой поездке веселят тебя, ибо как может официальный визит длиться так долго?

«Ах, мой венценосный отец! В те времена Америка еще была Америкой, а я был настоящим правителем. Все несчастья начались, когда к власти там пришла эта команда глупых демократов…»

Премьер, которого ты назначил на эту должность из уважения к американцам, не нравится тебе: слишком уж он дружит с американцами, а на тебя — почти ноль внимания. Этот зазнайка из рода Каджаров поистине считает себя светочем эпохи [28] Премьер-министром Ирана в 1961–1962 гг. был Али Амини, потомок каджарского шаха Мозафереддина. …

Поскольку ты уже решил, что не допустишь больше, чтобы премьер проводил свою линию, отличную от твоей, ты садишься в самолет и летишь прямиком в Вашингтон; и там заявляешь новому американскому президенту-демократу, который претендует на то, чтобы быть защитником прав человека и помощником развивающихся стран:

— Любое ваше распоряжение вы можете отдать прямо мне, зачем утруждаете этим моего премьера?

Этот визит длиной в сорок пять дней, весьма необычный по дипломатическим меркам, очень понравился и тебе, и молодой шахине. Ты сумел найти общий язык с Кеннеди и понял, как решать с ним свои проблемы.

Окрыленный этой поездкой, ты возвращаешься в страну и, освободив старого премьера от должности, назначаешь нового [29] Асадолла Алам (1918–1978) — премьер-министр Ирана с 1962 по 1964 гг. . В соответствии с тем, как ты держался с Кеннеди, ты должен и дальше представать человеком прогрессивным, если не сказать революционным, ты показываешь коммунистам, что можешь быть даже революционнее их. Ты, конечно, понимаешь, что, выполняя свою программу, наживешь множество врагов, но эту работу любой ценой нужно сделать. Если все пойдет по-прежнему, то разговоры о развитии и обустройстве страны будут восприниматься как насмешка. Воспользуйся ситуацией и американской поддержкой и доведи наконец все до конца. Ты не должен отступать из-за несогласия исламских мулл и интеллигенции. Если тебе удастся выполнить намеченное, они сами умолкнут.