Стефани Леманн - Искусство Раздевания

— Да, это место как раз для меня.

Неужели он не хочет увезти меня из плохого большого города, вернуться назад в Айову (или это было Огайо?) на главную улицу, где мы сможем открыть кафе-кондитерскую?

Интересно, насколько плохо у него с деньгами?

Астория — не лучшее место. Но, может, у него есть родственники, готовые поддержать и профинансировать его мечту о собственном ресторане? Или наследство вот-вот обрушится ему на голову? Никогда не знаешь, что ждет тебя в жизни.

— Честно говоря, — сказал он, — я подыскиваю себе работу. Если услышишь о чем-нибудь…

— Но ты же пока в школе?

— Я нетерпелив. Хочу обучиться всему и сразу.

— А тебе хватит сил работать и учиться одновременно?

«И когда же мы будем общаться?» — мысленно добавила я.

— Да, учеба у нас просто убийственная, мои родители уже выложили все, что имели…

Мне показалось неосмотрительным говорить, чтобы он не работал, поскольку я как раз планирую свою жизнь с его участием. Вместо этого я предложила посидеть на лавочке перед Овечьим лугом. Газон был полон полуодетыми людьми, ловящими последние лучи осеннего солнца. Многоэтажки на Пятьдесят девятой улице виднелись из-за деревьев Централ Парка. Прекрасный вид, если забыть, что квартира Джека находится на шестнадцатом этаже одного из этих зданий. Я несколько раз смотрела с его балкона именно на это место.

— Веришь, что когда-то здесь паслись овцы? — вдруг спросила я, как последняя идиотка. — И было это не так давно. Всего сто лет и все совершенно изменилось. Здесь есть прекрасный музей Исторического общества Нью-Йорка. Я должна тебе его показать. Там есть совершенно очаровательные фотографии Нижнего Ист-Сайда девятнадцатого столетия.

«Он, наверно, думает, что я зануда, если собираюсь сводить его в музей? Он — настоящий Здоровый Американский Мужчина. Хочет веселиться, таскаться по клубам, заниматься сексом с незнакомками, ведь так?» Я взглянула на него. Мы сидели довольно близко друг от друга.

— Знаешь, куда бы я действительно хотел сходить? — спросил он.

— Куда?

— В магазин «Бовери», который поставляет оборудование и инвентарь в рестораны.

— О боже! — Я просунула руку ему под локоть и тут же отдернула, потому что он посмотрел на нее. — Я обожаю магазины, которые снабжают рестораны! Я в восторге от этих вешичек из нержавеющей стали!

— Все эти блестящие новые приспособления…

— Хочешь, съездим в этот уик-энд?

— С удовольствием.

— Так и сделаем.

— Здорово!

Мы откинулись на спинку скамейки, позволив солнцу светить прямо в лицо. Стало тихо. Наши руки слегка соприкасались, и, возможно, это было не случайно. Я не шевелилась, чтобы наш контакт не нарушился. Он положит руку мне на плечо? Как сладко и мучительно сидеть и чувствовать тепло его руки, размышляя о том, означает ли эта близость хоть что-нибудь. Или я всего лишь его подружка по кулинарной школе? Годная лишь для того, чтобы строить глазки сотейникам и подставкам для салфеток.

Он кивнул на свежий порез возле моего указательного пальца на левой руке, виновником которого был мягкий помидор, заставивший мой нож соскользнуть.

— Ничего страшного.

— Надо наклеить пластырь, чтобы не получить инфекцию.

— Он у меня был, но отвалился.

— У меня, кажется, есть с собой…

Он вынул свой бумажник и порылся в нем.

— Да нет, все хорошо, правда. У меня дома есть пластырь.

— А где ты живешь?

— Кварталах в десяти отсюда.

— Правда? — Он вытащил пластырь, немного помятый, но все еще пригодный и попросил:

— Могу я взглянуть?

— На мою квартиру?

— Да. Я еще не был в чужих квартирах с тех пор, как переехал сюда.

Отлично! Значит, он не был у Тары.

— Да, хорошо… — «А если Коко дома?» — пронеслось в голове. — Но у нас такой бардак!

— Это неважно.

Он снял прозрачную пленку с пластыря. Я протянула палец. Он обернул его пластырем и осторожно, но твердо прижал к моей коже. У меня по телу пробежала волна.

— А чем занимаются твои родители? — спросил он.

— Мой отец — юрист. Мать — танцовщица. А твои?

— Мой папа — водопроводчик.

— Правда? — «Коко говорит, что секс — это то же, что и сантехника, и непонятно, почему все придают ему такое большое значение?» — А твоя мама?

— Моя мама никогда не работала. Можешь называть ее хранительницей очага.

— Звучит очень мило. Она пекла тебе сладости? И запрещала делать пирсинг и татуировки? И ругала за то, что возвращался после комендантского часа? И проверяла твои оценки в дневнике?