Патрик Бессон: Титаника

— Для кого?

— Для пассажиров «Титаника». Кораблекрушение будет сегодня вечером.

— Да бросьте.

— В конце концов, Жак, вы это хорошо знаете. Вся наша работа, все наши поиски это доказывают. «Титаник» должен потонуть, и это произойдет через несколько минут.

— Вы — сумасшедший.

Он долго смотрел на меня, грустно, как больная собака.

— Я понимаю, Симпсон говорил с вами. Он открыл вам мое психиатрическое досье. Это незаконно. Когда мы будем в Нью-Йорке, я подам на него в суд. — Он хлопнул ладонью по лбу. — Я думаю, мы никогда не будем в Нью-Йорке. Ну, хорошо, вы правы — у меня проблемы с психикой. Жизнь для меня — слишком извращенный процесс. Мой рассудок треснул, как скоро треснет слишком хрупкая сталь «Титаника». Но это не значит, что мои мыслительные способности вылетели в трещину! Если я говорю, что крушение будет сегодня вечером, — значит, так оно и есть.

— Дайте мне поспать!

Он надевал свой спасательный жилет. Лицо его выражало все большее смятение, и я понял, что он прав. Страх, отпустивший меня после откровений Симпсона вчера вечером, снова овладел мной.

— Жак, это серьезно. Хотите знать, что происходит в рулевой рубке? Мы по команде нашего дорогого капитана Смита на полной скорости идем к леднику. Мой информатор сказал мне, что «Титаник» получил около шести радиограмм — с «Коронии», с «Балтики», с «Америки» и «Калифорнийца» — с предупреждениями о дрейфующих льдах. Последняя радиограмма была в двадцать один час тридцать минут. Она пришла с «Месады». Филлипс быстро сошел в госпиталь, чтобы дать мне копию. Он мой информатор с начала плавания. Эти телеграфисты так любят поболтать, особенно когда вы даете им хорошие чаевые…

Он вынул из кармана пальто голубую бумагу и читал, держа радиограмму на расстоянии от глаз — он был дальнозорким и потерял очки в третьем классе или в госпитале.

— «Присутствие ледников распространяется с 42 градусов по 41 градус 25 минут северной широты и с 49 градусов но 53 градуса 30 минут западной долготы. Виден паковый лед, очень толстый, и много больших айсбергов, а также ледяных нолей. Погода хорошая и ясная».

Я вздохнул, спускаясь с постели и одеваясь — тепло, по совету Мерля. Он топал перед приоткрытой дверью. Потом мы прошли через весь корабль и пришли на конец носовой части верхней палубы как раз вовремя, чтобы увидеть голубой айсберг, возникший в ночи, пропитанной вонью тухлой рыбы. Вверху звонил колокол — ночной вахтенный предупреждал рулевую рубку. Филемон с ужасающей веселостью толкал меня локтем в бок и повторял голосом колдуна:

— Мерль не так глуп… Не настолько глуп…

О ком я думал в первую очередь, когда корабль столкнулся с айсбергом? О моих родителях? Об Эмили Уоррен? О Батшебе Андрезен? О себе? Нет, о Мэдлин Астор. Отныне у меня был небольшой шанс, что она вскоре овдовеет, — ее каюта была на левом борту. Избыток эмоций приводит иногда к избытку цинизма — кажется, это нормальная реакция у здорового молодого человека.

Я должен был вернуться в каюту, чтобы надеть спасательный жилет, что даю Мерлю повод бросить мне насмешливо:

— Я вам говорил: возьмите его с собой!

Машины «Титаники» остановились как раз в тот миг, когда лифт спустил меня на палубу «Е». Перед моей дверью я увидел Эмили Уоррен с тетрадью в руке.

— Что вы здесь делаете, Эмили?

— Я пришла, чтобы отдать вам мои стихотворения. Которые я закончила отделывать. Только что был странный шум.

— «Титаника» столкнулась с айсбергом.

— Это поэтому она остановилась?

— Капитан Смит, без сомнения, захочет выяснить, насколько серьезны повреждения, прежде чем продолжить маршрут.

— Вы думаете, это серьезно?

— Да.

— Мы утонем?

— Да.

Я ответил «да», но это говорил не я. Когда мы говорим о вещах, о которых не знаем, что думать, это звучит так, будто говорим не мы, и сказанное почти всегда оказывается правдой. Эмили побледнела или, вернее, стала светло-серой, как обложка ее тетради. Она села на нижнюю постель, что было не в ее привычках. Она спросила меня голосом ребенка, — когда нас наказывает судьба, мы склонны вести себя и, значит, говорить, как будто нам пять лет, возраст, когда нас наказывали, — что я делаю.

— Я надеваю свой спасательный жилет и советую вам спуститься в свою каюту и сделать то же самое.

— Нет. Чтобы надеть спасательный жилет, нужно хотеть, чтобы тебя спасли, а я не хочу, я уже спасена.

У нее тоже было психиатрическое досье? Да — ее три книги.