Гарри Гордон - Пастух своих коров

— А справишься?

— Я не ты, — с расстановкой ответил Савелий. — Я не всю жизнь корову за титьку дергал, я в Кимре механизатором был.

Лед у берега был бугристый, в желтых наплывах, и Шарик не забуксовал ни разу. Отоварившись у Хохла двумя бутылками, они отправились назад. Падал редкий снег, а с запада им в спину заходила бежевая туча, не предвещавшая ничего хорошего. Савелий радовался, что вроде обошлось, что сидел за баранкой будто вчера, что мастерство не пропьешь…

Навстречу неторопливо ехал черный «Лэнд Ровер».

— Джип, твою мать, — подумал Шарик. — Козел ментовский, перекрашенный.

Джип, поравнявшись, скосил фары. Фыркнув, Шарик остановился и при всех Савкиных стараниях не издал больше ни звука. Савка задумался. До дома версты две, за час можно добраться, но — ветер усиливается, туча над головой — быть бурану. Тут без бутылки не разберешься. Савелий привычно прикусил фольгу пробки. Конечно, нехорошо — ждут Васька с Машкой. Вот и поехали бы сами. «Да кто он такой, — возмутился Савка. — Он всего-навсего Кузнецов, а я Ручонкин!» После ста граммов стало хорошо.

— Зачем? — громко спрашивал Савка и замолкал, не понимая вопроса.

Почтальон Катя досадовала, что не сможет завернуть к Хохлу. Метель разыгрывалась, лошадь устала, темнеть скоро начнет, отвезет пенсию — и напрямик, в Кокариху. А хорошо бы, с устатку. Что-то чернело впереди. Савелий до пояса вывалился из открывшейся дверцы, шапка лежала на снегу, припорошенная уже наполовину. Выхваченный подмышки, Савка мотнул головой и грозно спросил: «Зачем?» В кармане телогрейки торчала бутылка. Катерина, нисколько не сомневаясь, положила ее в почтальонскую сумку. Это был законный трофей. А этот черт — сгорит когда-нибудь, если не замерзнет. Подсев, Катя с трудом закинула легкого Савку поперек седла. Шарик прощально скрипнул дверью.

— Так я и знал, — сокрушался Василий, — и выжрал все, и машину загубил.

— Хоть бы что оставил, — мельком поглядев на Катерину, причитала Мария.

— Растереть бы его, вон, почернел весь.

— У меня есть, — сказала Катя, — я к Хохлу заезжала. Думала…

Растертый Савка постанывал на полу под телогрейками.

— Куда ты поедешь в ночь-то — вон пурга, не приведи Господи, а коня к корове поставим.

Под грибы водка пролетела незаметно.

— А жалко Шарика, — вздохнул Василий. — Хороший был, хоть и дурной.

Метель не утихала четыре дня. Савка тосковал и побаивался.

— В случае чего, — просил он Василия, — ты скажи — это он сам.

— Баран ты Савка, баран, — качал головой Василий. — Механизатор!

Успокоились на том, что глубина там — метр, полтора от силы. Провалится по весне и никуда не денется, выкатим, мужиков соберем…

В конце марта пятнами пошла река, почернела. К середине апреля проплывали небольшие, одинокие льдины. Шарика на месте не оказалось. Кто-то предположил, что унесло его на льдине в Волгу, вниз по матушке, в теплые края, но это была заведомая чушь, ее даже не оспаривали. И еще — нашлись очевидцы, один, второй, третий, которые своими глазами видели, вот ей-Богу — один в Миглощах, другой в Селищах, третий в Сволощах — видели своими глазами: стоял Шарик, уткнувшись в калитку возле заколоченного дома, и временами тихонько бибикал…

Дождь прошел недолгий, и только добавил духоты. Прибитые к траве комары вяло отряхивались, не роились и не звенели, а жалили исподтишка. «Ладно, — подумал Колька и обтер рукавом топорище, — поехали».

Место можно было выбрать и посуше — вон хотя бы на том бугорке, но перекатывать туда эти чугунные осиновые бревна — замучаешься в сорок семь лет. Разумнее было бы выбрать материал по плечу, хотя бы сухую елку потоньше, но когда так думалось, Колька враждебно поглядывал на свое логово — ни шалаш, ни землянка, ни бобровая хатка — брошенное воронье гнездо, покрытое старым, еще с детства, ватным одеялом, закиданное драными телогрейками и жестким, как асфальт, брезентом.

Колька проводил на острове большую часть лета и половину осени, поэтому стоило сложить настоящую избушку, маленькую, но крепкую, навсегда. И отвадить заодно забредающих сюда дачников. Словом, это его, Колькин, остров, и нужно застолбить участок, как у Джека Лондона, или пометить ареал, как волк. Четырнадцатилетним пацаном Колька столкнулся с волком один на один и победил его.