Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

— Послушайте, вы, низкая тварь! Почему вы не сказали мне, что получили от Вентнора распоряжение?

— А вы же меня не спрашивали.

— Какого чорта буду я вас спрашивать? Ваше дело сказать мне. Почему вы не сказали? Я вас спрашиваю? — загремел мистер Бантинг, стукнув кулаком по столу. Затем, угрожающе понизив голос: — Берегитесь, Слингер! Я вижу, куда вы гнете. Берегитесь. Предупреждаю вас.

— Да что это вы все грозитесь? И я не позволю обзывать меня тварью.

— Кто обозвал вас тварью?

— Вы.

— Обозвал вас тварью? — недоверчиво переспросил мистер Бантинг.

— Ну да. И я этого не позволю.

— Я вам скажу, что вы: такое, если уж на то пошло, — сказал мистер Бантинг и, тщательно подобрав слова, пустил ими в противника точно это был смертоносный снаряд: — Вы гад, ползущий по земле. Вот вы кто, Слингер, — ползучий гад.

От этих эпитетов Слингер потерял дар речи. Грудь его вздымалась, адамово яблоко дрожало, и мистер Бантинг, чутьем поняв, что всякая новая хула, добавленная к этому шедевру, могла бы только ослабить эффект, открыл дверь и, легонько подтолкнув Слингера, выпроводил его из закутка. При этом он увидел Вентнора, стоявшего у перегородки в позе человека, к чему-то прислушивающегося.

Секунду он еще лелеял тщетную надежду, что Вентнор только что появился здесь и ничего не слышал. Он открыл прейскурант, придал лицу сосредоточенное выражение и, цепенея от страха, смотрел на открывавшуюся дверь.

У Вентнора был вид сыщика, только что завладевшего ценнейшей уликой.

— Я спрашивал его, почему он ни слова не сказал мне о вашем распоряжении, — поспешил разъяснить мистер Бантинг.

— Я не слышал, чтобы вы о чем-нибудь спрашивали. Все, что я слышал, — это грубую, непристойнейшую брань. Вы понимаете, что так продолжаться не может?

— Я вынужден был сделать ему выговор, сэр. Уж очень он стал пронырлив.

— Что-о? Как вы сказали?

— Нахален, сэр.

Вентнор медленно оглядел мистера Бантинга, словно перед ним был какой-то старый, залежавшийся товар.

— Вы давно служите в нашей фирме, Бантинг, и мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам. Но если вы будете оскорблять и запугивать всякого подающего надежды молодого человека, взгляды которого не совпадают с вашими, я вынужден буду серьезно призадуматься над вашим положением. Вы меня понимаете?

— Да, сэр. — Он еле-еле выдавил это из себя. Губы у него пересохли, сердце бешено колотилось. Возмущение, протест поднимался в его душе — протест против этого оскорбления, против несправедливости и нечестной игры, против поругания всех смутных, по дорогих его сердцу идеалов.

— Боюсь, Бантинг, что я не могу этого так оставить. Мне придется поговорить о вас с мистером Брокли.

Мистер Бантинг почувствовал малодушное желание униженно попросить Вентнора сжалиться над ним. Но он сидел не шевелясь и упрямо молчал.

— Вы, надеюсь, поняли?

— Понял, сэр.

Стук захлопнувшейся за Вентнором двери донесся до него как будто откуда-то издалека.

Несколько минут он просидел за столом совершенно подавленный. Господи! Скорей бы это кончилось! Умереть бы, что ли! В чем его вина? Ни в чем. Единственное его преступление — старость: ему стукнуло шестьдесят два года, и его хотят сдать в архив.

На мгновение жалость к самому себе влагой затуманила ему взор.

А надо продолжать обход, выдерживать любопытные взгляды приказчиков. Он критически оглядел себя в зеркале и вышел из закутка. В дверях он столкнулся с курьером из конторы.

— Вам телеграмма, сэр.

Мистер Бантинг вскрыл телеграмму и прочел:

«Телеграмма подписанная Хаулэш Линпорт предлагает только землю 1000 одну тысячу советует согласиться телеграфируй немедленно мамы нет понять невозможно Эрнест».

— Эрнест! А, чорт бы побрал все на свете воскликнул мистер Бантинг и, стукнув кулаком по столу, с досадой уставился па подпись.

Но мгновение спустя мысль об этой второстепенной неудаче уже исчезла из его сознания. Он перечитал телеграмму и почувствовал, как ширится, переполняясь радостью, его сердце, словно живительный родник забил в его груди. Он схватил котелок, обеими руками нахлобучил его на голову и, задыхаясь, бросился со всех ног в выходной двери. На пороге он остановился и повелительным движением указательного пальца поманил к себе Слингера.

— Присмотрите тут пока, щенок, — приказал он.

Тысяча фунтов! Сердце мистера Бантинга весело плясало, словно под перезвон рождественских колоколов. Он сообщил о своей удаче Кордеру, он прокричал радостную весть на ухо старому глухому швейцару и едва не поддался соблазну возбудить зависть самого распроклятого Слингера. Но он тут же обуздал себя, ибо принадлежал к числу людей, для которых сомневаться в своем счастье так же естественно, как ласточкам прилетать по весне.