Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

— Мэри, пойди сюда на минутку.

— Ради бога, что случилось? — воскликнула миссис Бантинг, появляясь в дверях и на ходу вытирая руки передником. — Неужели из-за нового костюма? Он вопросительно посмотрел на нее, почуяв в ее словах намек на какое-то новое сумасбродство, совершенное за его спиной, но у него не было сил расследовать это сейчас.

— Взгляни-ка, — сказал он, положив перед ней «Проект Карьеры». — После всего, что мы сделали для Эрнеста, — дали ему образование, устроили на хорошее место, — он хочет теперь стать дипломированным бухгалтером и требует, чтобы я внес за него залог.

— Наверно, он, бедняжка, думает, что это интереснее, чем работа клерка.

— Дело не в том, что ему интереснее. Посмотри, во сколько это нам обойдется. Вот — по его собственным подсчетам. А выйдет еще дороже. За кого он меня принимает — за Ротшильда, что ли?

— Вот из-за чего вы тут шумели.

— Кто шумел? — возразил мистер Бантинг раздраженно. — Это он не умеет себя вести.

Миссис Бантинг смотрела на проект; но это не был, как мог заметить мистер Бантинг, трезвый, аналитический взгляд. Мистер Бантинг сомневался, чтобы смысл документа был для нее ясен. Она рассматривала его любовно и с восхищением, как мать, всегда готовая изумляться необыкновенным способностям своего замечательного сына. Красиво выписанные цифры и аккуратно подчеркнутые черным и красным итоги приводили ее в восхищение, и она думала о том, каких трудов это стоило Эрнесту и какой он способный мальчик.

— Бедняжка, — пробормотала она. — Как это на него похоже. Сколько труда он на это положил. Уж он всегда так, что бы ни делал.

— На это нужно отдать все, что у нас есть, до последнего пенса... или почти все... А мы еще не знаем, сколько нам самим может понадобиться... С тех пор как умер мистер Брокли, в магазине все пошло вкривь и вкось. У меня уже не раз были неприятности. Кроме шуток, Мэри, меня мороз по коже подирает, когда я подумаю, что может случиться.

Дверь распахнулась настежь, и на пороге появился Эрнест, — волосы его были растрепаны, лицо бледно, глаза, неестественно блестели.

Неужто он ходил по улицам в таком виде?

— Я забыл тебе сказать, — выпалил он. — Я верну тебе все, что ты на меня затратишь. Все до последнего пенса. С процентами. Готов дать письменное обязательство по всей форме.

— Эрнест! — горестно воскликнула миссис Бантинг.

Эрнест всхлипнул.

— Да не расстраивайся ты так, голубчик. Поговори спокойно с папой обо всем.

— Что толку говорить! — воскликнул Эрнест и, упав на диван, разразился рыданиями.

Сопровождаемый этими душераздирающими звуками, мистер Бантинг тихонько вышел из комнаты.

Он бессильно опустился на нарочито деревенского вида самодельную садовую скамейку, которая когда-то казалось ему завершающим штрихом в художественном убранстве его сада, и отдался во власть противоречивых чувств. Неужели его семья никогда не будет довольна? При воспоминании о том, как рос он сам, он казался себе воплощенной щедростью, В первые счастливые дни отцовства он мечтал дать своим детям все, чего он сам был лишен: домашний уют, образование, приличные, «чистые» профессии. Он видел себя на склоне лет окруженным нежными заботами благодарной и счастливой семьи. Уважения, немножко любви — больше он ничего не просил. А вместо того, — и при этой мысли мистер Бантинг явственно ощутил, что, у него повышается кровяное давление, — вместо того вышло так, что худших мотов, сумасбродов и эгоистов, чем его дети, не найдешь во всем Килворте. А отчего? Да оттого, что по глупой доброте сердца он так их избаловал, что они вообразили, будто могут иметь все, чего ни попросят.

Сейчас он немного осадил мистера Эрнеста. И вот сидит теперь здесь, изгнанный из своей собственной гостиной, а там, в коттедже «Золотой дождь», который он и купил-то за безумную цену только ради детей, его жена втихомолку утешает Эрнеста, легковерным материнским сердцем внимая его жалобам.

Мистер Бантинг сидел на своей нарочито деревенской садовой скамейке в своих коричневых штанах-гольф и чулках в клетку и чувствовал, что к горлу у него подступает комок, а глаза как-то страшно жжет и щиплет.

— А, пропади все пропадом! — проворчал он, высморкался и сделал вид, что не замечает Оски, поджидавшего его у ограды, чтобы продолжить диспут о пригодности тяжелой, глинистой почвы для Garria elliptica .

Тут мистер Бантинг заметил на земле конверт, видимо, выпавший у него из кармана, когда он доставал платок. Содержание конверта было ему и так хорошо известно. Но сейчас, еще пуще растравляя себе душу, он снова открыл конверт и еще раз удостоверился в том, что должен внести килвортскому налоговому управлению девять фунтов десять шиллингов налога. Управление требовало — на этот раз в форме официального уведомления — немедленной уплаты этой суммы. Шесть фунтов десять шиллингов лежали в ящике туалетного стола, три фунта он дополнит из жалованья, которое получит по чеку в конце месяца — вот как мистер Бантинг намеревался разрешить эту проблему, именно так, а не иначе; а управление пусть себе требует и грозит сколько ему угодно. Из того же месячного жалованья нужно сделать очередной взнос по закладной, — эти платежи, к счастью, подходили уже к концу, — а также оплатить совершенно непредвиденные счета за линолеум в ванной комнате, за пальто для Джули и за новый кухонный буфет, без которого, как недавно выяснилось, невозможно обойтись. По правде говоря, количество непредвиденных расходов, из месяца в месяц нараставших в домашнем бюджете, было наиболее поразительной особенностью хозяйства Бантингов.