Марк Леви: Первый день

Конечно, он в чем-то был прав, но сбежать сейчас значило раз и навсегда упустить свой шанс и отказаться от участия в захватывающем приключении, которое здесь скоро начнется. Получить доступ к такому оборудованию, стать членом такой команды — об этом можно только мечтать.

Когда стемнело, мы вышли из своего жилища. За полчаса дотащились до третьей антенны телескопа. Эруэн занялся настройкой, я стал снимать показания прибора, измеряющего частоту принимаемых волн. Эти волны, преодолевшие огромные расстояния, долетели до нас из очень далеких уголков космоса — еще десять лет назад мы себе такого и вообразить-то не могли. Впрочем, я и сегодня не сумел бы себе представить, каких грандиозных результатов мы сможем добиться, когда все шестьдесят параболических антенн наконец соединятся между собой и с центральным компьютером.

— Ну как, есть что-нибудь? — окликнул меня Эруэн с металлического мостка на третьем уровне антенны.

Мне показалось, я ему ответил, однако он меня переспросил. Наверное, я говорил недостаточно громко. Воздух на плато слишком сухой, он плохо проводит звук.

— Эдриен, черт тебя возьми, есть сигнал или нет? Не торчать же мне тут часами!

Я говорил с огромным трудом — должно быть, это от холода. Здесь немыслимая стужа, у меня даже кончики пальцев онемели. И губы еле шевелились.

— Эдриен! Ты меня слышишь?

Разумеется, слышу! Интересно только, почему ты меня не слышишь?

Раздался гулкий звук шагов, и Эруэн спустился со своего насеста.

— Ты чего тут, совсем в осадке? — прорычал он, направляясь в мою сторону.

У него сделалось очень забавное выражение лица. Побросав все инструменты, он со всех ног помчался ко мне. Взгляд его светился заботой и беспокойством.

— Эдриен, у тебя кровь из носа хлещет!

Он подхватил меня под руки и помог подняться. Оказывается, все это время я сидел на земле. Эруэн стал звать на помощь по переговорному устройству. Я попытался ему помешать: нет никакой необходимости беспокоить людей среди ночи, я просто устал. Но руки отказывались повиноваться, и я не мог управлять своими движениями.

— Вызываю базу, вызываю базу! Это Эруэн, я у антенны номер три, ответьте, мне нужна помощь! — повторял Эруэн.

Мне стало смешно. Он кричал так, будто мы по-настоящему терпели бедствие — например, падал наш самолет. Но поучать его сейчас было бы нелепо, да и несвоевременно. На меня напал идиотский смех.

И чем больше я хохотал, тем тревожнее поглядывал на меня Эруэн. Странно, не он ли сам говорил мне, что надо относиться к жизни проще?

Сквозь треск до меня доносился чей-то знакомый голос, отвечавший моему товарищу, однако я не мог сообразить, кто говорит. Эруэн объяснил, что мне плохо, — неправда, мне никогда не было так хорошо, все вокруг казалось удивительно красивым, и даже Эруэн выглядел потрясающе, хотя лицо его словно окаменело. Вероятно, луна нынче светила по-особенному, оттого и мой коллега представлялся мне прекрасным. Правда, вскоре его силуэт стал расплываться, а голос, доносившийся будто из-под воды, и вовсе стих — как в той детской игре, когда мальчишки раскрывают рот, беззвучно проговаривая слова. Лицо Эруэна заволоклось туманом, а я начал терять сознание.

Эруэн находился со мной неотлучно. Он тряс меня, не давая впасть в забытье. Я сердился на него: мне очень хотелось спать, а он все время будил меня самым безжалостным образом. Прошло минут десять после вызова, и за нами приехал джип. Коллеги, наспех одевшись, доставили меня в лагерь и отвели к врачу. Тот велел немедленно меня эвакуировать. Так и закончились мои грандиозные планы, связанные с телескопом в Атакаме. На вертолете меня доставили в долину, в больницу Сан-Педро. Три дня мне давали дышать кислородом и только потом отпустили. Эруэн пришел навестить меня, а с ним явился и директор центра научных исследований, выразивший сожаление, что ему «приходится расстаться с ученым такого уровня». Я счел эту похвалу утешительным призом, приятным довеском к чемодану, который, как мне намекнули, уже пора укладывать. Меня ждали тесный университетский кабинет с маленьким окошком, паб на углу Гауэр-Корт и отвратительная говядина с фасолью. И насмешливые взгляды коллег — только бы хватило сил их не замечать. Не так-то просто избавиться от детских воспоминаний. Они неотступно преследуют вас во взрослой жизни, словно назойливые призраки.

В деловом костюме с галстуком, в лабораторном халате или наряде клоуна вы все равно остаетесь тем же ребенком, каким были давным-давно.