Марк Леви - Первая ночь

Я посмотрел на Уолтера, и мы поняли друг друга без слов. Мама завопила, а мы рванули к дверям и успели выскочить наружу прежде, чем охранники среагировали на мамины призывы поймать меня.

Я был не в лучшей форме и на углу улицы сильно закашлялся, стало трудно дышать, грудь жгло, сердце колотилось как безумное. Уолтер обернулся, увидел бегущих к нам охранников и проявил редкостное присутствие духа и изобретательность. Он захромал к ним и сказал, что его сбили с ног два типа, побежавшие на прилегающую к больнице улицу. Охранники кинулись в погоню, Уолтер подозвал такси, и мы уехали.

По дороге он был так молчалив, что я даже забеспокоился, не понимая, что могло повергнуть его в такое уныние.

Номер Уолтера стал нашим генеральным штабом, где мы готовились к моему путешествию. Кровать была достаточно широкой для нас обоих: Уолтер уложил по всей длине валик, размежевав территорию. Я отдыхал, а он проводил дни у телефона, время от времени выходя — проветриться, по его собственным словам. Со мной он почти не разговаривал.

Не знаю, каким чудом Уолтер за сорок восемь часов получил для меня китайскую визу. Я раз сто поблагодарил его, не переставая тревожиться: со дня нашего побега из больницы он очень изменился.

В один из вечеров — мы ужинали в номере, и Уолтер включил телевизор, чтобы не общаться со мной, — я отнял у него пульт и нажал на кнопку выключения.

— За что вы на меня дуетесь?

Уолтер вырвал у меня пульт и снова включил телевизор.

Я поднялся, выдернул вилку из розетки и встал перед ним:

— Если я что-то сделал не так, давайте выясним все раз и навсегда.

Уолтер долго молча смотрел на меня, а потом ушел в ванную, так и не промолвив ни слова.

Я стучал в дверь, но он не захотел открыть и появился через несколько минут в клетчатой пижаме, объявив, что, если я посмею пошутить насчет расцветки его ночного наряда, спать буду на лестнице, после чего лег, накрылся и погасил свет, не пожелав мне спокойной ночи.

— Уолтер, — произнес я в темноте, — чем я провинился, что случилось?

— А то, что иногда помогать вам становится очень утомительно.

В наступившей тишине я вдруг понял, что по-настоящему так и не поблагодарил его за все, что он сделал для меня за последнее время. Неблагодарность оскорбила его, за что я и извинился. Уолтер ответил в том смысле, что ему плевать на мои извинения, но он будет рад, если я сумею добиться прощения за наше поведение у моей матери, а главное — у тетушки. Сказав это, он снова отвернулся и замолчал.

Я зажег свет и сел.

— Ну что еще? — спросил Уолтер.

— Вы действительно всерьез увлечены Эленой?

— Что вам за дело? Вы не думаете ни о ком, кроме Кейры, вас волнуют только ваша жизнь и ваши дела. Если не поиски и не дурацкие камни, то здоровье: если не здоровье, то археология, и всякий раз вы зовете на помощь Уолтера. Уолтер туда, Уолтер сюда, а когда Уолтер пытается излить душу, вы посылаете его к черту. И не говорите, что мои чувства вас интересуют. В тот единственный раз, когда я хотел поговорить об этом, вы подняли меня на смех!

— Уверяю вас, Уолтер, я этого совсем не хотел.

— Но сделали! Теперь я могу немножко поспать?

— Нет, пока мы не закончим разговор.

— Какой разговор? — вспылил Уолтер. — Это не разговор, а монолог — ваш монолог!

— Уолтер, вы влюблены в мою тетку?

— Я удручен тем, что опечалил ее, когда помог вам сбежать из больницы. Такой ответ вас устраивает?

Я потер подбородок и несколько минут молча размышлял.

— Если мне удастся полностью обелить вас и получить для вас прощение, вы перестанете дуться?

— Действуйте, там будет видно!

— Займусь этим завтра, с раннего утра.

Уолтер перестал хмуриться и даже удостоил меня улыбки, отвернулся к стене и погасил свет.

Не прошло и пяти минут, как он снова зажег бра и рывком сел на кровати:

— Почему бы не извиниться сегодня вечером?

— Хотите, чтобы я прямо сейчас позвонил Элене?

— Сейчас только десять вечера. Я сделал для вас китайскую визу за два дня, надеюсь, вы сумеете добиться для меня прощения вашей тетки за один вечер…

Я встал, набрал мамин номер и минут пятнадцать молча слушал ее упреки. Когда слова иссякли, я спросил, что бы сделала она, узнав, что моему отцу на другом конце света грозит опасность. Мама долго держала паузу, и я, даже не видя ее лица, знал, что она улыбается. Потом она пожелала мне счастливого пути, попросила поскорее вернуться и пообещала приготовить несколько блюд, достойных торжественной встречи по случаю возвращения Кейры из Китая.