Юрий Поляков - Убегающий от любви (сборник)

— Impossible! — закончил объяснения Брайен.

— Double price! — пообещал я.

— О’kay! — кивнул хитрый американский боров.

Мы с Геной сели в «фордик» и порулили к отелю. По сторонам тянулись аккуратные домики, такие на вид хрупкие, что, казалось, целую улицу можно было снести вместе с пыльными пальмами одним броском городошной биты.

— Очень хочешь прыгнуть именно в Америке? — спросил после долгого молчания Гена.

— Очень!

— С Катериной?

— Ага!

— Ну-ну! — кивнул он с пониманием.

— А ты с Оленькой не хочешь?

— Нет… — вздохнул Аристов.

После неудачного катапультирования во время тренировочного полета Аристову пришлось перейти на преподавательскую работу. Его межпозвоночные диски, должно быть, напоминают теперь расплющенные пятаки, которые в детстве мы бросали на трамвайные рельсы. Врачи так и сказали: «Можете, конечно, Геннадий Сергеевич, прыгать, но сначала купите себе инвалидную коляску!» Так что на боль в спине он Галине Дорофеевне не зря жаловался.

Когда мы подъезжали к отелю, Гена глянул вверх и насторожился:

— Что-то мне эти морды совсем не нравятся!

Из окон наших номеров нам призывно махал руками весь отряд спасателей. Едва мы переступили порог, самые худшие подозрения подтвердились. Дверь между люксами была распахнута — и на всем шестикомнатном пространстве буйствовала полномасштабная отечественная пьянка.

— Это я догадалась! — радостно сообщила Оленька. — Я взяла ключ у портье…

— Ну и дура! — похвалил Гена.

Номера были похожи на раздевалку сборной по футболу, одержавшей сокрушительную победу: одежда валялась вперемешку с пустыми бутылками. Двое спасателей спали беспробудным сном. Кто-то ревел под гитару:

Несколько мужиков азартно листали Оленькину книжку про бинарные оппозиции. Они играли. Суть игры заключалась в том, чтобы загадать номер страницы, строку и слово. Проигравший становился в жертвенную позу и получал ровно столько сокрушительных пинков, на сколько букв его слово оказывалось короче того, что загадал победитель.

— Но она сказала, у тебя праздник! — зашептала готовая расплакаться Оленька.

— Какой, к чертям, праздник!

— Кто сказала? — поинтересовался я.

— Ка-атя…

— Ясно.

В этот момент появилась одетая в одну длинную майку Катерина. Она сидела верхом на Коляныче, напоминавшем битюга, которому хозяин из озорства вставил золотые лошадиные зубы.

— Внимание! — звонко крикнула Катька. — Внимание! Сегодня исполнилось ровно пять лет с того исторического момента, когда величайшему летчику всех времен и народов Геннадию Сергеевичу Аристову было присвоено звание Героя России с вручением Золотой звезды и ордена Ленина! Ура!!

— Гип-гип-ура! — грянули спасатели так, что чуткие гидролокаторы на военно-морской базе в Гуантанамо определенно зашкалило.

— Неужели пять лет? — хмуро удивился Гена, загибая пальцы. — В самом деле… Но «Ленина» тогда уже не вручали…

— …С вручением ордена Академика Сахарова восьмой степени! — ничуть не смутилась Катерина.

Меня всегда поражало, что в нужный момент она оказывалась обладательницей самой неожиданной информации.

— До дна! — Коляныч поднес Гене пивной бокал, до краев наполненный виски.

— Я не пью! — отрезал Гена.

И это была правда. На днях исполнялся другой юбилей — год с тех пор, как он по настоянию врачей исключил из пищевого рациона все виды и подвиды спиртного. С этим, я думаю, и связан был бурный роман с Оленькой, не укладывавшийся ни в какие его сексуальные навыки и жизненные принципы.

— Мужик ты или не мужик? — применил Коляныч совсем уж запрещенный прием.

— Ольга, — спросила Катька, поигрывая редкими прядями на голове командира спасателей, — мужик Гена или не мужик?

— Я не знаю, — растерялась будущая искусствоведка.

Спасатели дружно и обидно захохотали.

— Ему нельзя! — попробовал вступиться я.

— Мне тоже было нельзя, — сообщил Коляныч. — Я дал врачу сто долларов — теперь можно!

— Смешно сказал. — Гена побагровел, вырвал из рук искусителя бокал и выпил одним духом, не поморщившись.

— Ура! — завопила Катерина и, взяв у Аристова опустевший бокал, вылила оставшиеся капли на голову Колянычу.

Потом она пришпорила розовыми пяточками своего пьяного скакуна, и тот, протяжно заржав, унес ее в соседний номер.

— Ну вот что, мужики, — нехорошим голосом начал Гена.