Юрий Поляков - Убегающий от любви (сборник)

— А ведь Диаматыч не глубинщик…

— А я тебе с самого начала говорил…

— Послушай, сосед…

— Слушаю… — ответил Спецкор, становясь на голову.

— Ты свою француженку долго уламывал?

— Фу, Костя! — возмутился он, пребывая в антиподском положении. — Ты, наверное, хотел сказать — обольщал?!

— Ну, обольщал…

— Довольно-таки долго… Если бы я не знал французского, вышло бы гораздо быстрее. Слова — это время… — отвечал он, страдая от перевернутости.

— А ты не боишься, что у тебя из-за нее неприятности будут?

— Нет. Ради Мадлен я готов на все! Ф-у-у… — Спецкор кувырком воротился в исходное положение и начал делать самомассаж.

— Тогда нам нужно договориться… — осторожно приступил я к щекотливой теме. — Если ты… Ну… Понимаешь?

— Понимаю. Если я соскочу… Да?

— Да. Соскочишь. К Мадлен. Меня, естественно, будут допрашивать!

— Опрашивать…

— Ну ладно — про тебя расспрашивать… Что я должен говорить?..

— Вали на меня, как на мертвого! — разрешил Спецкор. Он закончил самомассаж и направлялся в ванную. — Говори, что я производил впечатление человека, беззаветно влюбленного в Родину, и что мое предательство для тебя огромное потрясение, второе по силе после родового шока, когда ты высунулся в жизнь и крикнул: «У-а!»

За завтраком дружно выпытывали у Гегемона Толи, как ему жилось в замке у аристократов. Он скупо рассказывал про гараж с десятком автомобилей, про винный погреб, способный в течение месяца поддерживать нормальную жизнь нашего районного центра, про гардеробную, где можно заблудиться в шубах и дубленках…

— Ох! — только и смогла вымолвить Пипа Суринамская.

— Вот тебе и «ох»! — разозлился Гегемон Толя. — Ну я его, падлу, урою!

— Кого? — спросил Спецкор.

— Есть кого…

Алла выглядела в то утро рассеянно-обаятельной, и официант, принесший кофе, сделал ей какой-то тонкий комплимент, на который она улыбнулась с грустной благодарностью.

— Как спалось? — полюбопытствовал я, допивая четвертый стакан апельсинового сока.

— Одиноко! — вздохнула Алла.

— Неужели?

— Да. Машенька ушла с поэтом гулять по ночному Парижу… Вернулись утром… Мне кажется, у них серьезно…

— Интересно, о чем они разговаривают?

— О нем, — пожала плечами Алла. — Точнее, он говорит о себе, а она слушает и не перебивает. Мужчины врут, что им хочется понимания. На самом деле они просто хотят, чтобы женщины заглядывали им в рот…

— Не знаю… Мне в рот только дантисты заглядывают…

— О! Тогда ты еще можешь составить счастье неглупой одинокой женщине!

— Я готов.

— А за дубленкой мы сегодня идем?

— Я готов…

…Около Лувра все было перерыто и перегорожено. Здесь что-то строили, но без грязи.

— К двухсотлетию Великой французской революции, — разъяснила мадам Лану, — будет сооружена стеклянная пирамида. По проекту китайского архитектора Пея…

— Почему китайского? — удивился товарищ Буров.

— Так решено, — покачала она головой, давая понять, что и сама не в восторге от такого выбора. — В пирамиде будут входы в музей, кафе, магазин, офисы… Многие французы считают, что это ни к чему. Я думаю примерно так же…

— Но Лувр-то не снесут? — спросил я.

— Простите… Куда его должны перенести? — не поняла переводчица.

— Он хотел сказать, что Лувр ведь ломать не собираются! — пояснил Спецкор.

— Это невозможно! — замахала руками мадам Лану.

— А чего ж вы тогда волнуетесь? — выдал я. — Подумаешь, пирамида! Если бы бассейн на месте Лувра — тогда я еще понимаю!

— Молодые люди, попрошу ваше остроумие держать при себе! — решительно одернул нас Диаматыч и глянул на меня глазами прилежного ученика, ожидающего похвалы.

Сначала ходили по Лувру кучно и громко — так, что все оборачивались, — делились впечатлениями. Один советский гражданин внешторговского подвида, ласково разъяснявший своей малолетней дочке сюжет картины «Юдифь и Олоферн», завидев нас, поспешно увел прочь ребенка, чтобы не травмировать восприимчивую детскую психику преждевременной встречей с соотечественниками. Возможно, он был прав!

Поэт-метеорист. Потрясающе! Непостижимо! Великолепно! Первый раз вижу музей, где продают пиво!

Пипа Суринамская (глядя на мумию) . Господи, какая худенькая!

Торгонавт (восторженно озираясь) . Я хочу быть простой серой луврской мышью! Чтоб жить здесь…

Алла (возле Венеры Милосской) . Все разглядывают ее наготу, а ей нечем закрыть лицо от стыда… Понимаешь?