Юрий Поляков - Убегающий от любви (сборник)

Я пригладил липучки и пошел в казарму. Осторожно, стараясь не скрипеть, лег и тихо позвал:

— Кать!

Потом еще раз — погромче:

— Катерина!

— Что? — отозвалась она сонным голосом.

— Ты спишь?

— Сплю.

Отлично! Если бы притворялась, то ни за что бы не отозвалась.

В третий раз в тот же самый сон я, конечно, не вернулся.

Пробуждение было радостным и легким. В окна ломились столбы утреннего света, и в них, точно в огромных пробирках, клубилась похожая на мельчайшую юркую живность пыль. Все, что случилось ночью, я, как говаривала моя бабушка, заспал и вспомнил, лишь обувая мокрые еще кроссовки. На тумбочке рядом с моей кроватью лежал аккуратно сложенный синий комбинезон из плотного материала и стояли специальные ботинки с высокими — чтобы не повредить щиколотки во время приземления — голенищами.

Я побежал в длинную гулкую умывалку. Лицо, глянувшее на меня из зеркала, показалось совершенно чужим — бледным и напуганным. Только синяк под глазом, начавший желтеть, примирил меня с этим зеркальным незнакомцем. Я побрился и принял ледяной душ. Вернувшись в казарму, я влез в комбинезон, зашнуровал тяжелые ботинки и выскочил на улицу. Огромное, уже начавшее раскаляться солнце стояло в эмалево-голубом, без единого облачка, небе. В отдалении — никчемная, как ломтик спитого лимона, умирала луна.

Грант поприветствовал меня ускоренным движением жующих челюстей, а Стив, затянутый в зеленый комбинезон, сказал «хай» и протянул пластмассовую, наподобие аэрофлотовских, упаковку с завтраком. На постеленной прямо поверх травы одноразовой скатерти уже валялись три опустошенные коробки.

— Где Катя? — спросил я, жуя.

«Одевается», — показал жестом Стив и кивнул в сторону самолета.

Грант тем временем налил мне из термоса большую кружку теплой коричневой бурды, которую заокеанцы почему-то называют «кофе». Ветчина, кстати, тоже была абсолютно безвкусной, точно своих свиней они выращивают на грядках, как тыквы.

Открылась дверь «Сессны» — и оттуда на землю спрыгнула Катерина. Алый комбинезон так убедительно облегал ее фигуру, что Грант издал жвачкой одобрительный щелчок, а у меня по всему телу прокатилась волна сладкой оторопи. Лицо у нее было отдохнувшее, да еще освеженное виртуозно наложенным макияжем. Я вдруг поймал себя на мысли, что за все три года наших отношений ни разу не видел ее без косметики. Когда я просыпался, Катька, обновленная, уже выходила из ванной с большой черной косметичкой, которую называла «этюдником».

— Привет покорителям неба! — весело крикнула она. — Как ты спал, Зайчуган?

— Отлично.

— А я плохо. Бродила вокруг казармы. Даже познакомилась с одним кукурузным монстриком. Очень сексуальный мальчик!

— Как его звали?

— Кукурузя. Он эмигрант. С Украины…

Грант тем временем навел на нас видеокамеру: он должен был снимать сверху весь наш затяжной прыжок.

— Наверное, это очень красиво! Буду на старости лет крутить кассету — и наслаждаться! Детям показывать… — размечталась Катька.

— А сколько у тебя будет детей?

— Трое. Одна девочка и два мальчика.

— А я запишу на кассету то, что будет потом, после прыжка. Но детям показывать не буду…

— Почему бы нет! В последний раз все можно, — засмеялась она. — А во что мы будем играть?

— В Человека и Смерть!

— Отлично! Мы никогда в это еще не играли. Ты умница, Зайчуган!

Мне стало стыдно. На фоне этого чистейшего неба, этого наливавшегося добрым зноем солнца все мои ночные подозрения вдруг показались чудовищным бредом.

— Let’s go! — скомандовал Стив и раздал нам шлемы.

Самолет, натужно завывая, медленно «скреб высоту». Вдалеке, за аккуратно нарезанными полями, показался океан — похожий на расплавленное светло-голубое стекло. Огромный пароход отсюда, сверху, напоминал крошечную водомерку.

— Я люблю тебя, Зайчуган! — вдруг, перекрывая гул мотора, прокричала Катерина. — Улыбнись!

— Что-о?

— Хочу посмотреть на твои ямочки!

Я старательно улыбнулся.

— Спа-си-бо! — громко, по складам сказала она.

— Я тебя тоже люблю! Я тебя не отпущу! Никогда!!

— Что-о?

— Ни-ког-да! — громко, по складам повторил я.

И мы, смешно стукнувшись шлемами, попытались поцеловаться, но так и не смогли дотянуться друг до друга губами. Стив только покачал головой и отвернулся.

На потолке зажглась красная лампа, и это означало, что Грант набрал нужную высоту. Стив открыл дверь и чуть отшатнулся, ударенный в грудь потоком воздуха. Потом он поднял указательный палец вверх и направил его на меня. Это означало — «ты первый». Затем сомкнул указательный со средним и указал на Катерину. Это означало — «ты вторая».