Жан Эшноз - У рояля

— Понятно, — проговорил Макс без энтузиазма. — Скажите, а я не могу остаться здесь? Мне здесь совсем не плохо, кроме того, я мог бы оказаться полезен.

— Абсолютно исключено, — отрезал Бельяр. — Здесь только распределительный пункт.

— А как же Дорис? — воскликнул Макс.

— Дорис — другое дело, — с недоброй улыбкой сказал Бельяр. — Она исключение. У нее есть высокие покровители, как видите, она умеет устраиваться. У этой системы, как у любой другой, имеются свои изъяны, бывает, к некоторым относятся снисходительно и даже попустительствуют им, но так, впрочем, везде.

Макс не осмелился спросить, благодаря кому Дорис пользуется такими привилегиями.

Когда Макс, потирая в задумчивости подбородок, уже порядочно заросший щетиной, — в самом деле, сколько дней он уже не брился, сколько времени отделяет сцену на тротуаре от момента пробуждения и можно ли об этом спросить? — машинально поднес руку к воротнику рубашки, Бельяр поспешно остановил его.

— Не трогайте вашу рану, — сказал он, — ею еще займутся. И лучше будет, — добавил он, наклонившись к шее Макса, прищурив глаз и изучая ее профессиональным взглядом, — и лучше будет, если они займутся ею поскорее. А пока возвращайтесь к себе, дорогу вы знаете.

— Да, — послушно согласился Макс, — но я немного проголодался, может, мне дадут что-нибудь поесть?

— Принимая во внимание состояние вашего горла, — заметил Бельяр, — есть вам пока не рекомендуется.

— Да что там такое с моим горлом? — спросил Макс. — Я ничего не чувствую. По-моему, с ним все в порядке.

— Это нормально, — сказал Бельяр, — перед операцией у вас специальная диета. Позже вы сможете есть, а пока вам запрещено глотать что бы то ни было, да это, в любом случае, у вас и не получится. Я все устрою, скоро кто-нибудь придет присмотреть за вами.

Макс вернулся в свой номер, в обстановку которого за время его отсутствия внесли небольшие изменения, чтобы обеспечить ему более высокий уровень гостиничного комфорта. На полочке стоял поднос с экзотическими, но пока запретными фруктами: киви, манго, бананами и несколькими плодами папайи в целлофановой упаковке и рядом — умело составленный букет цветов. Создавая ненавязчивый звуковой фон, тихо играла музыка — череда знакомых, спокойных, не раздражающих слух произведений, выбранных, видимо, человеком с традиционным вкусом. Встроенное в ночной столик колесико позволяло регулировать громкость.

Там же на ночном столике лежала стопка из дюжины книг в одинаковом, словно из служебной библиотеки, красноватом переплете. Макс просмотрел названия. Судя по всему, книги были подобраны по тем же критериям, что и музыка: сплошь классические авторы — Данте, Достоевский, Томас Манн, Кретьен де Труа и все в таком духе, если не считать неизвестно как там оказавшийся «Материализм и эмпириокритицизм», который Макс в течение нескольких минут перелистывал с рассеянным любопытством. Еще раз безуспешно попытавшись разглядеть свою рану в матовой стеклянной двери туалета и едва удержавшись от искушения очистить и съесть банан, Макс вытянулся на кровати. Он отложил Ленина и открыл наугад «Освобожденный Иерусалим» в старом переводе (1840 года) Огюста Депласа.

Не успел он как следует углубиться в чтение, как в дверь постучали. Наверное, снова Бельяр. Но это был не он. В номер, улыбаясь, вошел коридорный, одетый, как положено, в черное и белое.

— Добрый день, мсье.

Только вместо обычного подноса с едой он нес металлический штатив с прикрепленным к нему флаконом прозрачной жидкости, от которого тянулась пластиковая трубка с иглой на конце, то есть то, что в обиходе называют капельницей.

Это был высокий молодой человек с вьющимися блестящими черными волосами и романской улыбкой а-ля Дин Мартин, лукавой и завораживающей. Внешностью он и в самом деле сильно напоминал Дина Мартина, вплоть до походки превосходного танцора и сверкающих карих глаз с синим отливом. Сходство было таким разительным, что Макс, вспомнив прецедент с Дорис Дэй, стал спрашивать себя, не оказался ли он лицом к лицу с подлинником. Понимая, что касается весьма деликатной темы, он все-таки отважился рискнуть.

— Простите, — обратился он к коридорному, — вы случайно не Дин Мартин?

— Увы, мсье, к сожалению, нет, — ответил тот с самой что ни на есть дин-мартиновской улыбкой.

— Мне он так нравился. Просто невероятно, как вы на него похожи, — извиняющимся тоном объяснил Макс.

— Возможно, — скромно улыбнулся коридорный, — мне и в самом деле иногда об этом говорили. Пожалуйста, закатайте рукав. Нет-нет, лучше правый.