Люциус Шепард - Новый американский молитвенник

Я забрал наш «субурбан» со стоянки и, следуя указаниям незнакомца, поехал в пригород — элитный район одноэтажных домов и особняков в испанском колониальном стиле, с декоративными изгородями, просторными газонами, залитыми солнцем и зелеными, как надежда; бассейнами, похожими на непомерной величины аквамарины квадратной огранки, между которых петляла почти совсем пустынная дорога. Там было просторно и роскошно — так, наверное, представлял свой строительный рай Роберт У. Кинкейд. Никого не было видно, все сидели по домам и наслаждались своими кондиционерами или сексуальными игрушками на батарейках — кому что ближе. Мой спутник всю дорогу не переставал болтать о ярмарке — «храме торговли», как он ее называл, — и до того разошелся, что даже вытащил из пластиковой сумки одну из приобретенных мной прыгающих гор и стал пристально ее рассматривать, как шахтер, изучающий цвет вытащенного им на поверхность куска руды.

— Замечательный выбор, — сказал он. — Великолепный пример утонченной бесполезности. Однако наводит на кое-какие размышления, правда? Например, не является ли этот ничего не значащий пустячок отражением чего-то иного? К примеру, мира, в котором прыгающие горы угрожают человеческой цивилизации?

Его догадка оказалась настолько близка к моей собственной прихоти, что я поневоле навострил уши, но, помня о восторге, который у него вызывало дешевое барахло из сувенирного магазина, и не желая давать ему лишний повод, смолчал. Повернув за угол, я увидел одноэтажный дом наподобие ранчо, весь газон перед которым занимали какие-то чудные сооруженьица. Мини-гольф. Мой спутник велел мне притормозить, не доезжая дома, у места, куда составляли мешки с мусором. Поле для гольфа оказалось куда занятнее, чем большинство ему подобных: препятствия сплошь состояли из игрушечных копий знаменитых памятников архитектуры — там были Тадж-Махал, египетская пирамида, Тауэрский мост, Парфенон и что-то еще. Девять лунок, девять копий. Все такие сверкающие, как будто только что покрашенные. У Тадж-Махала стоял отполированный красный мотоцикл, его хромированные колеса блестели. Мой спутник ткнул в него пальцем и сказал:

— Вот твой парень.

— Трит? — переспросил я. — Это его мотоцикл?

— Тащится от «харлеев». Ты сразу его раскусил тогда, у Кинга. Дешевый имитатор Элвиса. Сейчас он со своей бабенкой внутри. Обычно они в Парфеноне трахаются. А сегодня, видать, на Камасутру потянуло.

— И кто же счастливая избранница?

— Да ты ее видел. Люси Райнер. Толстая коротышка, которая одевается, как ее бабушка. Зато стоит хрен-те сколько миллионов. Ну, правда, с тех пор, как наш Трит к ней присосался, немного меньше.

— Надо быть совсем дурой, чтобы у себя перед домом поле для мини-гольфа устроить.

— Богачам нравятся большие игрушки, ничего тут не поделаешь. Ее папаша торговал полями для гольфа. Кому он только их не продавал — японцам, арабам. Короче, всему свету. — Тут он полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда черный кожаный футляр. — Представляешь себе ребенка, который мечтает вырасти и стать продавцом полей для гольфа? Что это за мечта такая?

— А уж соседи, наверное, просто в восторге, — сказал я. — Такие люди любят, чтобы все было чинно и благопристойно. Без сучка, без задоринки. И никакого цирка.

В футляре оказался театральный бинокль. Мой спутник навел его на Тадж-Махал и стал рассматривать. Потом сухо рассмеялся и протянул бинокль мне:

— Хочешь взглянуть на него за работой?

— Да нет, что-то не хочется.

— А парень сегодня в ударе. — Он снова поднес бинокль к глазам и еще раз заглянул в темное нутро Тадж-Махала, а потом похлопал ладонью по рулевому колесу. — Ладно, поехали. С полчаса у нас есть, как раз доберемся куда надо.

— Так ты не это мне хотел показать?

— Это часть первая. А теперь посмотрим вторую.

— Даррен… — сказал я. — Попробую звать тебя по имени, ладно? Хотя и прекрасно знаю, что оно не настоящее.

Он склонил голову, как будто я оказал ему большую честь.

— Так что я должен думать, Даррен? Насчет твоей слежки за Тритом? Тебе какая от этого выгода?

— Сложный вопрос. Может, мы пока поедем, а я по дороге расскажу?

Он велел мне править в пустыню, и я без долгих разговоров повернул туда, ведя «субурбан» по двухполосному шоссе, которое сначала карабкалось между крутыми скалистыми уступами в гору, а потом сквозь океан полыни и кактусов побежало вниз.

— Так вот, насчет моей выгоды, — заговорил Даррен. — Именно сейчас я ее и получаю. Только не в том смысле, какой ты имеешь в виду.