Зэди Смит - Собиратель автографов

— Румынка! — с жаром проговорила она. — Ведьма! Я так ее ненавидела! То есть во второй раз он женился на ней. Злая мачеха, как в сказке или в романе. Подлая и лживая насквозь. Из кожи вон лезла, чтобы занять в обществе положение повыше. И ненавидела меня. Я, конечно, была, совершенно прелестной девчушкой, а она просто чудовищем, безобразным, как горгулья. Била меня почем зря при каждом удобном случае — когда отец не видит. Но хуже всего, что у нас был настоящий летний дворец, не так далеко от Санкт-Петербурга. Так что ты думаешь? Когда отец умер, она вывезла оттуда все подчистую — от картин и мебели до розовеньких английских блюдечек! И продала тем, кто больше заплатил! Все наши семейные реликвии, некоторым по триста лет было.

Когда речь зашла о блюдцах, Алекс не смог сдержать улыбки, и ему пришлось отвернуться к стене. Китти не умолкала. Она наклонила голову сперва к одному, потом к другому плечу, чтобы вдеть в уши жемчужные сережки. Алекс выключил воду в душе и выскочил из-под последних холодных капель.

— Смотри, это одна из моих самых больших ценностей. — Китти повернулась и показала вправо от себя. — Достать ее стоило мне больших усилий.

Алекс окинул взором овальную, в золоченой рамке миниатюру семнадцатого века, висевшую напротив окна. Знаменитая-презнаменитая прапрабабка Китти, слегка порченная огнем и потерявшая в скитаниях один глаз. Все последние годы Китти давала Максу деньги на поиски в Европе вещиц из дома ее детства.

Алекс взял полотенце, которое она ему протянула.

— Вот куда ушло твое состояние.

— Конечно, а куда же еще? Шампанским не балуюсь, жиголо не завела… Даже немного странно, потому что я всегда ненавидела отца за женитьбу на этой женщине. Во всяком случае, мне так казалось. А теперь только и остается, что искать и хранить эти вещи. Большинство из них мне даже не нравятся. Но думаю, что таким образом я отдаю долг своему отцу. Пока человек не уйдет, никогда не знаешь, чем ты на самом деле ему обязан.

— Да славится и чтится, — громко сказал Алекс, — великое имя Его.

Вдруг он заметил, что басит на манер известного актера Джеймса Эрла Джонса — такое частенько с ним случалось в минуты религиозного экстаза. Он поднял глаза от книги.

Чем ты обязан мертвым.

Чем ты обязан мертвым.

Чем ты обязан мертвым.

Очаровательная блондиночка-хипстерша на роликах и с рюкзачком за спиной кружила-кружила поблизости да и остановилась рядом с Алексом. Она встала на одно колено, чтобы завязать шнурок. На ней была модная в восьмидесятые годы юбочка, коленки — в ссадинах и синяках. Какие они разные, блондинка и он! Ну разве она способна хоть когда-то уразуметь, как можно пятнадцать лет кряду причитать на мертвом языке о мертвом отце!

— Итгадал ве-иткадаш! — резковато проговорил он, и девушка вся вспыхнула и зачем-то извинилась. Не успел он и глазом моргнуть, как она укатила прочь. А через несколько минут уже выходила из парка вместе с двумя приятелями — обычная девчушка на обычных человеческих ногах.

Но вспомним: кто же проснулся первым? Или правда их разбудило одно и то же колыхание шторы? Назойливый солнечный луч? Алекс так хотел сделать ей сюрприз! Воображал, как подходит с подносом, на котором стоит стакан прохладного апельсинового сока и поджаренная с одной — и чуть-чуть с другой — стороны яичница! И еще высокая ваза с единственной розой… и так далее — как в кино… Однако когда он открыл глаза, она уже не спала. Оба сели. Не успел он и рта раскрыть, как она уже встала с кровати («Знаешь, если в моем возрасте этого не сделать немедленно, то потом уже никак себя не заставить») и ушла. Он нашел ее на кухне, открывающей банку сардин. Рядом, высунув язычок, вертелась волчком и часто дышала изголодавшаяся Люсия.

— У-уг, — произнес Алекс и прижал руку к уху, из которого, казалось, вот-вот вытекут его мозги.

— Точь-в-точь Карлофф, — прокомментировала она.

Они прошли в гостиную, сели там в кресла у окна и начали поглощать вареные яйца и мюсли, наблюдая за перебранкой между молодыми супругами в доме напротив. Китти дала Алексу две таблетки парацетамола, он проглотил их, запив молоком, когда приканчивал хлопья.

— Видишь, она в костюме, — Китти постучала по стеклу костяшкой пальца, — а он еще в пижаме. Она какая-то важная птица, в каком-нибудь издательстве, полагаю, — смотри, по всему дому книги стоят, — а он, я обратила внимание, всегда спит до полудня. А иногда сидит по три часа на ковре, скрестив ноги. Можешь себе представить? И раз в неделю у них обязательно случается серьезная ссора, он даже начинает собирать вещи, но никогда не уходит. Но у него та-а-кая фигура… поэтому, думаю, можно его простить.