Поппи Брайт - Мать твою, мы едем на Ямайку!

С Тревором все было абсолютно иначе. Он хотел чувствовать член Тревора внутри себя, хотел сжимать его, свести Тревора с ума от удовольствия. И это было чертовски хорошо . Зах был поражен, когда понял, что он действительно может так жить. Даже если он не кончил, даже если у него не встал, казалось, что его сфинктер, паховые мышцы и простата способны испытать свой собственный умопомрачительный оргазм.

И, конечно же, Тревор не особо полагался на любрикант. В нем обнаружилась такая страсть к риммингу, что в его случае это стоило бы назвать ass-eating, что он и практиковал с тем же усердием и интенсивностью, с которым он, должно быть, рисовал в пять лет. Он был настоящим ass-eating демоном. Совсем недавно еще девственный Тревор, казалось, хочет возместить себе все те двадцать пять лет, на протяжении которых у него не было попки Заха. И Зах вовсе не жаловался.

Тревор сел, взял Заха за бедра и перевернул его на живот. Зах грациозно выгнул спину. Тревор прижался щекой к бархатистой бледной коже, прошелся губами вдоль позвоночника, спустился ниже, целуя каждую, даже самую маленькую косточку, прищелкнул языком, когда добрался до впадинки над ягодицами. Зах вздрогнул и приподнялся, предлагая свою сладкую попку, словно деликатес.

Тревор дотронулся языком до отверстия, почувствовал лишь привкус чистого пота, запутавшегося в темных волосах. Двигаясь ниже, он ощутил пряный вкус, который он не смог распознать, а кожа была очень мягкой, слегка сморщенной и влажной. А потом его язык скользнул в самый центр сладкого отверстия, и это был, вероятно, самый его любимый вкус. Он все еще не мог поверить в то, что такой вкус существует . Зах издал стон удовлетворения, частично вздох, частично хнык, и раздвинул шире ноги. Его отверстие раскрылось для рта Тревора, словно твердый спелый плод. Плоть внутри была гладкой, нежной, розовой и такой уязвимой. Кончик языка Тревора скользил глубже настолько, насколько это вообще было возможно. Зах, задыхаясь, подался вперед, к лицу Тревора, пытаясь насадиться на теплый скользкий язык. Трев сжал его ягодицы, доводя гладкую плоть до состояния тактильного экстаза, заставляя Заха раскрыться еще больше, трахая Заха своим языком до тех пор, пока маленькая соединительная мембрана у того внутри не будет готова разорваться.

Позже он снова вошел при помощи пальца, ощущая, как сжимаются от радости мышцы Заха, засасывая его еще глубже. Он больше не мог ждать того, чтобы ввести туда свой член. Он был настолько сосредоточен на губах и языке, что даже не потрудился проверить, встал ли у него. Еще как встал, почти что разрывался от желания.

Угадав намерения Тревора, Зах перевернулся и отыскал на тумбочке баночку с миндальным маслом. Он нанес несколько капель на член Тревора — веки Тревора прикрылись от этого прикосновения, и вид у него был почти болезненный — потом смазал свое собственное отверстие, засовывая внутрь палец. Он приподнял ноги в знак приглашения и обхватил ими бедра Тревора, устраивая член Тревора прямо напротив своей ароматной смазанной задницы. Тревор аккуратно опустился, стараясь уложить израненную руку и забыть о ней. Отверстие Заха окружило его, такое шелковистое, скользкое и сжимающееся, такое горячее, такое щедрое. Это приглашение казалось самым интимным из всех, которые только можно сделать: проникни в мои внутренности, дай своему удовольствию вырасти у меня внутри, изучи этот изогнутый лабиринт.

Они выбрали спокойный, медленный ритм. Тревор почувствовал, что перкоцет начинает действовать. Он заставлял мышцы становиться будто водянистыми и сонными, заставлял его член пульсировать в такт сердцебиению. Сжимая Заха в объятьях, эту хрупкую упаковку, наполненную плотью, костьми и кровью, Тревор думал о том, что никогда еще не чувствовал себя настолько живым. Когда он кончил, он заглянул в зеленые глаза Заха и увидел, что все его чувства отразились в них.

Чуть позже они выкурили косяк свежей ароматной ганжи и спустились на пляж в рассветной тишине. Песок был настолько мягким, что их ступни почти не оставляли следов. Прозрачный голубой океан был теплым, словно кровь. На некоторое время они были дома.

Итальянское блюдо. Паста, приготовленная из картофеля, муки, воды и соли.

Сильное обезболивающее (прим. перев.)