Катарина Масетти - Парень с соседней могилы

Вечером накануне Сочельника у нее раздался звонок и женский голос попросил к телефону Роберта. Закончив разговор, тот буркнул что-то невразумительное, надел кожаную куртку и испарился.

Обратно он не пришел — ни в тот день, ни на следующий. Сочельник Мэрта провела в одиночестве. Впрочем, она слишком хорошо знала Роберта, чтобы звонить в полицию и тревожиться, не попал ли он в аварию. Рано или поздно все выяснится, и она уже пригибалась в ожидании нового удара.

На пятый день Роберт явился, держа за руку молоденькую девушку, которая сначала показалась Мэрте грустной и неуклюжей.

Наконец до нее дошло: девушка не иначе как на пятом месяце…

Оказалось, что Роберт встретил Первую Настоящую Любовь и готов в лепешку расшибиться ради Жанетт и будущего ребенка. Теперь они торопятся на курсы подготовки родителей при Центре материнства… И еще: пускай Мэрта по старой дружбе одолжит им на Новый год машину. Надо съездить к родителям Жанетт, а они живут за городом.

Роберт болтал с Мэртой по-свойски, по-приятельски — как будто она его кузина или бывшая одноклассница, а ведь у них был роман, и роман этот растянулся на двенадцать лет (пусть даже с перерывами).

— Голову на отсечение даю, он воспринимал меня как совершенно постороннего человека! — сказала Мэрта.

«Разве у тебя мало детей?» — только и спросила она Роберта.

«Тебе этого не понять, Мэрта! — невозмутимо отвечал он. — Ты от детей добровольно отказалась и не понимаешь, что, встретив главную в своей жизни женщину, мужчина непременно хочет завести с ней ребенка».

И Мэрта дала ему машину — лишь бы эта парочка поскорее выкатилась из квартиры.

На работу я возвращалась с дрожью в руках.

Через неделю Мэрту выписали. В обеденный перерыв она уже резала в моей кухне лук.

— У меня ощущение статистки в фильме о собственной жизни, — заметила она. — Я все время присутствую на заднем плане: изображаю толпу, выступаю в поход с ополчением, создаю народный гул. Однако на переднем плане тоже кто-то есть. Просто я не вижу, кто это.

Теперь она часто выражалась иносказательно, словно грезила наяву… не стыдясь этого и не вдаваясь в объяснения.

Еще Мэрта сделала очень трогательный жест.

Ей случилось порезать себе палец, и она некоторое время не сводила глаз с раны. Потом взгляд ее упал на подаренный мне Бенни смешной плакат с влюбленными.

Мэрта подбежала к дальней стене и, взобравшись на диван, приложила палец к лицу женщины — бережно, ласкательно.

Теперь женщина в раковине плакала кровавыми слезами.

Она сказала, что даже не может приехать и вернуть мне машину, потому что должна дежурить у подруги в больнице. Днем она сидит там, а вечерами работает. Пришлось мне съездить на автобусе в город и забрать машину самому (ключ Креветка спрятала под крылом). Автомобиль стоял возле ее дома. Я прошел во двор и задрал голову к окнам. Они были закрыты деревянными жалюзи: нормальных матерчатых занавесей у нее нет.

К телефону она не подходила, автоответчик не работал.

Пять дней от нее не было ни слуху ни духу. Я начал разгребать документы по поводу фермы, которые чуть ли не каждый день забивали мне почтовый ящик. Если Креветка когда-нибудь выберется сюда, то обнаружит груду бумаг, а внизу — мой хладный труп. И тогда она похоронит меня под межевым знаком и примется выискивать на скамейках новую жертву. Я очень старался разозлиться на Креветку — злость облегчала боль и служила неплохим снотворным.

Я не знал, то ли она со мной расплевалась, то ли у нее и впрямь веская причина исчезнуть с моего горизонта. Интересно, а я бы стал так убиваться ради Бенгта-Йорана? Просиживать день за днем у него в психушке, взяв отпуск и работая по вечерам? Не имея времени даже позвонить Креветке?

Нет, такое и в голове не укладывается. Бенгт-Йоран не может свалиться с душевной болезнью, потому что у него нет души. Его можно лоботомировать пилой, и никто не заметит разницы. Мы с ним, конечно, друзья-приятели, только совсем другого разбору, в основном по привычке с детских лет: заводить себе новых друзей мне, пропади всё пропадом, было недосуг.

А к «нервам» у меня отношение, как у окрестных стариков. «Пристрелили б они первого ихнего психолога, и не было б никаких проблем», — сказал один. «Нервы» — это что-то несерьезное. На них всё сваливают отлынщики, которым лень по-настоящему взяться за дело.

Вздумай я рассуждать в таком духе перед Креветкой, она бы мне живо дала по яйцам, повалила на диван и объяснила, какой я идиот. Уж будьте уверены.