Катарина Масетти: Парень с соседней могилы

Мать тихонько клала мне рядом с кофейной чашкой еженедельник «Ланд», раскрыв его на странице знакомств. Иногда даже отчеркивала какое-нибудь объявление. Хотя никогда не говорила о таком способе знакомства напрямую.

Ей было невдомек, что у молочного помоста больше не толпятся девки, жаждущие вести хозяйство у «привлекательного холостяка с собственной усадьбой». Они давным-давно уехали в город, стали там медсестрами и воспитательницами детских садов, вышли замуж за торговцев и автомехаников, а теперь уже планируют купить небольшой стандартный дом для своей семьи. Летом они иногда наведываются в наши края с мужем и светловолосым малышом в «кенгуре», чтобы пару недель поваляться в шезлонгах на старом родительском хуторе.

Карина, которая бегала за мной в старших классах и могла дать, если к ней подъехать с нужной стороны, и теперь изредка подстерегает меня за стеллажами в местной лавочке. Лавочка пока работает, но только в летнее время, и протянет она, скорее всего, недолго. Так вот, Карина выскакивает из своей засады и делает вид, будто мы встретились случайно, и начинает расспрашивать, не женился ли я, не завел ли детей. Сама она живет в городе со Стефаном, который работает на складе при магазине «Домус», о чем Карина и докладывает — торжествующе, словно я теперь должен лить слезы из-за того, что упустил ее. Пошла она…

Может, у этой тусклятины, что сидит рядом со мной на кладбище, тоже есть старенькие родители, к которым она ездит летом отдыхать? Я бы с удовольствием отдохнул от нее. Хотя летом я сюда почти не вырываюсь, разве что в дождь, когда приходится отложить сенокос.

Надо же, любуется на свой уродский памятник! Что это, скажите на милость, за памятник? Скорее камень, брошенный землемером, чтобы обозначить границу участка. Не памятник, а межевой знак!

Наш памятник выбирала мамаша, еще для отца. Я знаю, что он слишком вычурный, но я знаю и сколько любви она в него вложила. Она потратила на этот памятник не одну неделю, просмотрела кучу каталогов и всякое такое. У нее каждый день возникали новые мысли, как его украсить, — и вот результат.

Интересно, кто моей соседке этот Эрьян… Отец, брат, муж? И если ей не лень так часто приходить сюда и пялиться на камень, почему она не может посадить на могиле какой-нибудь завалящий цветочек?

Конечно всякая рана стремится затянуться

а ходики хотят чтобы им подтянули гири

(какая досада остановиться в полвторого!)

в отрезанных конечностях возникают фантомные боли

Сегодня произошло нечто неожиданное.

Денек выдался по-осеннему прохладный, но погожий, и в обеденный перерыв я, как всегда, завернула на кладбище. Сидевший на скамейке Лесовладелец метнул в меня угрюмый, злобный взгляд: можно подумать, я нарушила неприкосновенность его частных кладбищенских владений. Руки его были испачканы землей — значит, посадочные работы на сегодня уже выполнены. Интересно, почему у него не хватает двух пальцев…

Я тоже села и принялась размышлять о том, какие у нас с Эрьяном могли быть дети. Эрьян наверняка взял бы часть отпуска по уходу за ребенком и со знанием дела рассуждал о преимуществах матерчатых подгузников и наиболее удобных сумках-кенгуру. А еще занимался бы с младенцем плаванием.

Мы были женаты пять лет и за все это время фактически ни разу не ссорились. Только изредка повышался тон голоса (с моей стороны), и опять-таки я могла огрызнуться или презрительно фыркнуть; дальше этого дело никогда не шло.

Не стану приписывать себе чужих заслуг. Просто Эрьян никогда ни с кем не ссорился. Он лишь дружелюбно объяснял свою точку зрения — до тех пор, пока изнемогший от его повторов противник не сдавался.

Бывали случаи, когда из-за этой его кажущейся мягкости я теряла терпение и впадала в детство — пинала мебель, выбегала из комнаты, хлопала дверями. Эрьян как будто не замечал, и со временем я перестала это делать: у меня было такое чувство, словно я даю ему дополнительные баллы за артистизм исполнения.

Однажды я смяла «Дагенс нюхетер» и закидала Эрьяна бумажными мячиками из ее страниц. Мы потратили на эту газету полсубботы: надо было обсудить все предназначенные для обсуждения статьи, отметить все культурные мероприятия (даже если они происходили за тридцать миль [3]от нас), посмеяться над комиксами про Эрни и обговорить пикантный ужин из вяленых помидоров (по рецепту из газеты). Во мне нарастало ощущение, что я упускаю реальную жизнь, что, пока мы заняты чтением, она проносится мимо, поэтому я схватила газету и ринулась в атаку. В карих глазах Эрьяна отразилось такое волнение, что мне оставалось либо стукнуть мужа, либо заплакать.