Правда, сосуществование в двуспальной кровати нельзя было назвать беспроблемным, однако мы винили в этом мое скудное на ласку детство. При том что Эрьян всячески старался подготовить и распалить меня, битых полчаса обхаживая и оглаживая, я оставалась сухой, как наждак, и собственно половой акт происходил со скрипом (в буквальном смысле слова).
Разумеется, я так по-настоящему и не узнала Эрьяна.
Не потому, что он пытался что-либо утаить. В ответ на мои вопросы он охотно выкладывал всё — от имен телок, приглянувшихся ему на какой-нибудь вечеринке, до девичьей фамилии матери. Но…
В газетах иногда встречается оговорка: «Люди на фотографии не имеют никакого отношения к содержанию данной статьи». Так и с Эрьяном: он был покрыт для меня мраком неизвестности. И я перестала расспрашивать.
Он тоже задавал мало вопросов, а если задавал, то у него на лбу было написано: Я ПРОЯВЛЯЮ ИНТЕРЕС. И я перестала отвечать. Он словно даже не заметил.
Наибольшего взаимодействия мы достигали, перемывая косточки друзьям и знакомым, которые сначала устраивали бурные сцены у семейного терапевта, а потом все-таки расходились. Мы обожали подробнейшим образом разбирать их ошибки, причем вслед за таким разбором нередко оказывались в нашей эстетически выдержанной постели — и я скрипела меньше обычного.
Однако же, сколько бы Эрьян ни трудился над моими эрогенными зонами, с ним яйцеклетки и не думали кувыркаться…
Сидючи на кладбищенской скамейке, я чуть не отморозила себе корму, а потому удалилась. Увы, сегодня Лесовладелец меня проигнорировал! Его не было и в два следующих раза.
На третий я столкнулась с ним у ворот, уже когда уходила. В руках у него были фонарь со свечой и небольшой еловый венок с пластмассовыми каллами. Ну конечно, сегодня День Всех Святых! [7]Лесовладелец кивнул мне с суровым видом старого учителя, который мысленно спрашивает: «Ну-с, милая, а ты уже поставила на могилу фонарь?»
Я подумала про Мэрту и ее Ненаглядного. Неужели у них было такое же начало и ноги несли Мэрту куда-то против ее воли, а яичники творили Бог знает что?
Венок с пластмассовыми цветами! Вот над чем Эрьян посмеялся бы от души! Что-что, а смеяться он умел…
Следующую неделю я воздерживалась от походов на кладбище. Надо было дать ногам и яичникам возможность угомониться, иначе бы они натворили невесть что.
Тем временем меня пригласил отужинать с ним старший библиотекарь Улоф, недавно разведенный. Прямо с работы мы пошли в новенький паб, декор которого претендует на английский, но не характерен для британских пабов по крайней мере с середины 30-х годов. Улоф носит мальчишескую, хотя и поседевшую челку, и она падает ему на лоб, когда он входит в раж. Еще у него белые руки с длинными пальцами, которыми он изящно жестикулирует. Думаю, такая привычка возникла у него в юности, во время учебы в Сорбонне.
Ели мы баранину на вертеле, и я пила вино, а Улоф — мутное бельгийское пиво, так что застольную беседу он, помахивая челкой, начал с долгих рассуждений о пиве. Потом мы поговорили о Лакане [8], Кристевой [9]и григорианских хоралах, а затем поехали ко мне, где дело кончилось постелью. При своем затянувшемся воздержании я была не против.
Правда, в яичниках и теперь наблюдалось полное спокойствие.
Когда мы выбрались из постели, приняли душ и допили мое «перно», Улоф показал мне фотографии двух своих детей и подробно объяснил, как его дочке выправляют прикус. А под конец взял и расплакался. По-моему, нам обоим стало легче, когда он ушел.
Несколько дней я даже не вспоминала про Лесовладельца. Очевидно, я избрала самый верный способ обуздывать гормоны. Для нормальной работы организма ему время от времени нужен любовник. Мой интерес к Лесовладельцу был лишь симптомом, который указывал на нехватку в организме определенных веществ — как ломающиеся ногти указывают на нехватку витаминов группы В. Достаточно попринимать дрожжевые таблетки, и все приходит в норму.
Нет, все-таки я простофиля, каких свет не видывал… Из таких после смерти делают чучела и выставляют в Скансене. Я себя чувствую Главным Шведским Простофилей всякий раз, когда езжу в город… а зачастую и в промежутках, особенно если смотрю телевизор. Я попал в XX век по ошибке, мне тут нечего делать — во всяком случае, в конце этого столетия, к которому я не отношусь ни по взглядам, ни по характеру, ни по внешнему виду.
Я сельский житель и одеваюсь в вещи, наспех выбранные из каталога Халена и доставленные почтой. Мне набежало тридцать шесть, а в нашей деревне такие считаются закоренелыми бобылями. Теперь редкая женщина задерживает на мне взгляд. Вершиной моей жизни была победа на первенстве школы по метанию копья, с тех пор все шло под гору. Но те соревнования состоялись аж двадцать лет назад! Господи, куда подевались все эти годы? Можно сказать, не успел сунуть нос в журнал с надоями, как пролетела четверть отпущенного мне срока!
Читать дальше