Бора Чосич - Наставники

Год был сорок третий, год военный, достаточно суровый для разных профессий, но все-таки однажды вечером пришел наш родственник Никола и сообщил: «Господин Премович реставрирует шубы и шьет новые из любых животных!» Дедушка спросил: «А нам-то что?» Тетки сразу спросили: «Не сделает ли он нам, как постоянным клиенткам, муфту?» Мама сказала: «Есть вещи и поважнее, скажем, шапка для моего ребенка, у которого мерзнут уши!» Дядя сказал: «Сейчас зима ерунда, вот когда русские победят – все зимы будут сибирские, вот увидите!» Дедушка сказал: «Я так полагаю, они и шубы привезут!» Дядя сказал: «Ага, мне молочник говорил!»

Был сорок третий год, зима сорок третьего, зима очень подходящая для скорняжьего ремесла. Дядя спросил: «А вы знаете, что итальянцы, сожрав кошку, из шкуры делают перчатки?» Тетки сказали: «Бедные животные, попали к нелюдям!» Мама сказала: «У меня есть меховое манто, в котором умерла прабабушка!» Отец сказал: «Тьфу!» Все были в шоке, о прабабушкином манто никто больше никогда не вспоминал. Наш родственник Никола опять высказался: «Я готов заказать рукавицы хоть из собачьей шерсти, но где?» Отец сказал: «Что это вас зациклило на ободранных шкурах, меня блевать тянет, если я волос в супе увижу, а вы тут все про шерсть!» Дедушка вопросил: «А где наши национальные бараны и другие необходимые животные?» Дядя ответил; «А как ты думаешь, что фрицы жрут?» В сорок третьем году баранов моей страны хватали в кошарах на холмах и в горах, баранов приканчивали сразу, без суда и следствия. В сорок третьем году баранина практически прекратила существование, оставшись лишь в устных преданиях. В школе нам дали задание: «Опиши животное, которое дает нам молоко, шерсть и мясо!» Многие вследствие смятения военного времени выполнили задание, описав жирафа, коня, аллигатора и тому подобное, только я один догадался, что речь идет о медведе, что, в сущности, тоже было неправильно. Я рассказал дяде, как одна девочка попросила меня показать, как играют в дырочки-затычки и как я отказался, потому что не знаю правил этой игры. Дядя сказал: «Ты баран!» Барашки, благородные животные, которые часто встречались в книгах в сопровождении прекрасных принцесс, полностью исчезли из нашей жизни в сорок третьем году, оставшись в отдельных фразах, в основном бранного характера. Потом пришли люди и принялись рассказывать: «Русские, что идут с Востока, похожи на медведей, потому что одеты в бараньи шкуры!» Дедушка воскликнул: «Так, сейчас они им врежут в бога душу!» Мама сказала: «Ну и что, они тоже люди, несмотря на одежду!» Дядя сказал: «В Сибири, как только человек выйдет на мороз, у него сразу же отваливается нос!» Дедушка удивился: «Да ну?» Дядя продолжил: «Потому они и носят что-то вроде мешочка на носу, а на спине шкуру, содранную с целого леопарда или какого другого зверя, смотря кого изловят!» Наступила следующая зима, зима сорок четвертого, последняя зима великой войны. Мама сказала: «Сейчас полопается и дерево, и камень!» Дядя спросил: «Почем знаешь?» Мама ответила: «В соответствии с пророчеством Нострадамуса, которое я прочитала в одной парикмахерской книге!» Дядя сказал: «Тогда точно сбудется!» Когда в сорок четвертом году, несмотря на пророчество самоучителя парикмахерского ремесла, наступила очень мягкая зима, дедушка сказал: «Мне бы только узнать, когда и где появятся люди, одетые как медведи, а там и помирать можно!»

Когда они появились, капитан Вацулич и его русские друзья, всем стало легче, как в смысле одежды, так и в смысле свободы. Капитан Вацулич явился на коне, в шубе, снятой с плеча немецкого генерала, на груди его висела сумка, полная жевательной резинки, капитан Вацулич с ходу стал раздавать детям необычное американское средство для успокоения нервов. В момент появления на капитане Вацуличе был широкий кожаный пояс, за поясом был русский наган, немецкий парабеллум и вообще оружие. Капитан Вацулич величаво ехал на своем коне сквозь нашу семью, сквозь наших друзей-ремесленников, одним словом, сквозь народ, потом вдруг сказал: «А с врага мы шкуру спустим, чтоб вы знали!» Капитан Вацулич одет был изумительно, был молод, приветлив, но сразу стал спускать шкуры с наших кровных врагов – немцев, банковских служащих и других богатеев. Кожевенники и скорняки сказали: «Это по-нашему!» Немецкому лейтенанту очень ловко содрали кожу со спины, лейтенант орал. Врагов народа, специалистов по сокрытию муки, расстреляли посреди двора, из их толстых животов, как из хозяйственных сумок, повыпадали кишки. Все это было в духе обновления старых ремесел – кожевенных, скорняжных, сумочных, перчаточных и так далее, в целях сохранения знаний, человеческих, общенеобходимых. Раньше этими делами занимались на дому, в мрачных мастерских, а теперь все происходило на улице, в нашем дворе, на глазах у народа. Ободранного немецкого лейтенанта, искрошенных пекарей закапывали мы, члены нашей семьи, а также ремесленники, мастера выделывать кожи, сшивать их и так далее, – словом, настоящие люди. Мы думали, что некоторые ремесла полностью вымрут, но сразу же, с первого дня свободы мы увидели, что ошибались, – ни в коем случае.