Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

— Роланд, помнишь, как у меня на дне рождения ты в темноте по ошибке целовался с моей бабушкой?

— Пирс, помнишь, как мы оделись девочками и проникли в женский туалет теннисного клуба?

Приятель покачал пузом.

— Это было давно.

— Согласись, однако, что из нас получились премилые герлушки!

Пирс поспешил перевести разговор на более дипломатическую тему. Он начал рассказывать, что незадолго до его отъезда из Буркина президент Блэз Кампаорэ посетил американское посольство в столице страны, Уагадугу.

— Господин Кампаорэ знает, как вызвать собеседника на откровенность. Хотя мы разговаривали лишь счи-тайные минуты, во время дружеского обмена мнениями я открыл ему самую сокровенную мою тайну.

Я пнул приятеля в пах.

— Про то, как мы с тобой ходили в девочках?

— Нет, Роланд. Я признался президенту, что сижу на маломясной диете, и посоветовал ему начать в стране компанию борьбы с холестерином, являющимся одной из ведущих причин сердечно-сосудистых заболеваний.

— Накорми меня, а то я проголодался, — намекнул я в середине рассказа о том, как составленный Пирсом после встречи в посольстве меморандум прославил его на весь госдепартамент.

Приятель повел меня в кафетерий. Там я наполнил поднос (не)любимой американской едой — картофельным винегретом, макаронами с сыром, кока-колой с колбасой. У Пирса на подносе сидел сольный, скорбный салат.

Мы уселись рядом с группой пехотинцев, дружно дробивших зубами бисквиты «Oreos».

Я подмигнул самому себе.

— Старина, есть разговор. Твой офис, полагаю, нашпигован подслушивательной аппаратурой. Другое дело тут. — Я кивнул в сторону пехотинцев. — За военно-морским чавканьем нас не то что ФСБ — мы сами себя не услышим!

Я отхлебнул жидкого посольского кофе и с невероятным спокойствием сказал:

— Я русский царь.

Приятель принялся издавать соответствующие случаю звуки и восклицания.

Отодвинув в сторону поднос, показал ему конфетницу с корреспонденцией и изложил историю Екатерины, Гиацинта и Конрада. Памятуя о профессии Пирса, я особенно упирал на внешнеполитические аспекты романа адмирала с императрицей в контексте европейской истории восемнадцатого века.

Когда я умолк, за окнами было уже темно.

— Я думал, что претендент на престол уже есть, причем от самой династии Романовых, — промолвил приятель.

— Позволь обрадовать тебя еще одним экскурсом в прошлое. — Я отпил глоток холодного кофе. — Ты наверное слышал, что в 1917 году в России имели место подряд две революции.

— В Буркина-Фасо было нечто подобное, — оживился Пирс. — В начале восьмидесятых годов там трижды происходили перевороты, пока к власти не пришел майор Томас Санкара.

— Которого твой герой Кампаорэ затем укокошил.

Пирс дипломатически вздрогнул.

— Зависит, что ты имеешь ввиду под «укокошил». — Голосом, исполненным восхищения, он добавил:

— Откуда ты столько знаешь про Буркина?

— Чтение, размышления, консультации с очевидцами.

Мы помолчали, каждый из нас погруженный в свою думу — я в династическую, Пирс в политическую.

Приятель первым прервал молчание.

— Роланд, объясни, почему царем должен стать именно ты, а не принц Георг Романов — так, кажется, его зовут?

— В дни Февральской революции некий великий князь Кирилл Владимирович, предок псевдопретендента, бегал с красным бантом в петлице по Петрограду, приветствуя свержение собственного кузена, он же император Николай II.

— Значит, великий князь был коммунистическим агентом влияния, — понимающе понурился Пирс.

— Своей акцией, которая возмутила всех лояльных русских людей, августейший левак потерял лицо, а также шанс взойти на престол. Лет через тридцать после истории с красным бантом Владимир Кириллович, сын Кирилла Владимировича, женился на княжне Леониде из Тбилиси. У них была дочь, Мария.

Я многозначительно посмотрел на приятеля.

— Заметь, Пирс, что согласно законам Российской империи корона наследуется исключительно в мужской линии. А великий князь Георгий Михайлович, которого ты упомянул, — всего лишь сын своей матери.

— Я не совсем понимаю.

— В 1976 году великая княжна Мария Владимировна вышла замуж за принца Франца-Вильгельма Прусского, и, хотя тот обратился в православие и даже придумал себе псевдоним «великий князь Михаил Павлович», он как был, так и остался правнуком кайзера Вильгельма II и по-русски знает лишь фразу «калинка-малинка».

— «Калинка моя»! — пропел Пирс с аховым акцентом.