Роланд Харингтон - Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских

Говорил долго, но кратко. Мои слова падали в буколические уши, как капли дождя в омут пруда.

Наконец перешел к сути дела. «Кто виноват? Что делать? Как обустроить Россию?»

Хотя я литературный профессор, в ботанике знаю толк: у себя дома люблю в саду возиться. Кинул крестьянам мысль: пшеницу с нив выполоть и вместо нее посадить брюссельскую капусту. Да, этот овощ уродливой формы, но в нем много витаминов. Очень полезен для сварения желудка. Ассенизирует кишки. Его продажа новым русским даст большую прибыль. Обещал: «Все кулаками будете!»

Натруженные лица селян выражали глубокое внимание. Грамотные записывали мои слова в блокнот. А я продолжал ораторствовать, поясняя свои идеи прыткими примерами и памятными пословицами. Особенно уместно цитировал кусочки народной мудрости, когда перешел к вопросу об образовании: «Без науки сохнут руки», «Ум хорошо, а сто — кайф». Строго взглянув на директора школы, разинул рот: «К вам обращаюсь я, провинциальные педагоги. При Советах вы сеяли глупое, злое, преходящее. Теперь настали другие времена. Бронепоезд № 14–69 сошел с рельс. Цемент потрескался. Закаленная сталь заржавела. Поднятая целина упала. У настоящего человека выросли ноги. Каждый учитель может преподавать кто во что горазд».

Я уселся на моего интеллектуального конька-горбунка и воскликнул: «Сегодня без компьютера ни-ни!» Посоветовал деревенщине подключиться к Интернету. Мужики загудели. Я: «У меня компьютеры тоже сначала вызывали недоверие, но теперь я барабаню на них и дома, и в университете, и рассылаю e-mail'ы во все пять континентов». — «Мели, Емеля», — пробурчал кривой детина в первом ряду и высморкался в ладонь. Видимо, это был деревенский дурак, без которого ни один колхоз смеяться не может. Я не смутился репликой грубияна и пояснил свою мысль очередной поговоркой: «Трудно в бою — легко в строю». То была известная фраза Герхарда фон Хакена, сказанная им в разгар Аустерлицкого сражения.

Сияя сигаретой, ссумировал серию советов сельским слушателям: «Повинуйтесь начальникам, поставленным над вами, регулярно ходите в церковь, вкалывайте, как ослы, и тогда вашим трудодням придет конец».

В заключение помянул молодое поколение, про которого кинул клич: «Родители! Учите отпрыщей читать-писать ланкастерским методом! Да здравствует ликбез!»

Тут раздалась такая овация, что я временно оглох.

Директор поманил мальчика-с-пальчика, сидевшего на коленях у папы. Соломенные волосы, глаза-василиски… То был отличник деревни, который к моему визиту специально сочинил оду на демократические реформы, в стиле vox populi. [136] Глав народа (лат.).

Я очаровательно улыбнулся.

— Здравствуй, литературный человечек. Давай-валяй-читай для дорогого гостя.

Юный поэт побледнел от вдохновения и с чувством продекламировал восемь самобытных строк:

Я хлопнул мини-Есенина по непокорным вихрам.

— Хорошо зубри и дальше! Если из тебя выйдет толк, дам тебе вольную. Привезу в Соединенные Штаты, устрою бесплатную стипендию. Будешь учиться в Мадисонском университете за счет американского налогоплательщика.

Действительно, стихи так мне понравились, что я тут же запомнил их наизусть. Плюс пока поэтик пищал на сцене, я занес трогательный текст в «Palm Pilot». Когда вернусь в Иллинойс, напечатаю его в журнале «Sintagmata Slavica» — будет научная публикация.

Затем в сопровождении патриархов проследовал на танцплощадь Пятидесятилетия Октября, где в честь меня устроили народное гулянье. Этот старинный ритуал был зрелищем, достойным кисти Венецианова.

Свидригайловцы разделились на гендер-группы и начали плясать. Под залихватский аккомпанемент фисгармошки девки хоровод водили, с музыкальными визгами вокруг меня вертелись. Их чистые, звонкие голоса заставили меня прослезиться:

Девкам отвечали парни, стоявшие выпятив пах, как петухи:

Потом самодеятели и самодеятельницы исполнили народные танцы «казачок», «каннибальчик», «ковбойчик». Некоторые молодухи были очень пышные. Кровь с киселем! Я едва успевал глазами вращать, следя за их округлыми формами.