Станислав Сенькин - Покаяние Агасфера - афонские рассказы

Монах почесал в затылке и как‑то странно огляделся.

Алексей, прищурившись, наблюдал за ним — тот явно нервничал.

— Ну, хватит дурака валять, — Алексей подошёл к незнакомцу. — Я знаю, как выглядит здешний пономарь, вы на него что‑то не очень похожи — где же рыжая борода? очки? — он, ухмыляясь, смотрел на поникшего собеседника.

Тот продолжал молчать.

— Я думаю, мы с тобой пришли сюда с одной и той же целью.

— Возможно, возможно, — отозвался, наконец, незнакомец, нервно пощипывая бороду и отводя взгляд.

— Знаешь, — продолжил Алексей, мне нужен крест, и тебе, как я понимаю, он тоже нужен?

Монах тяжело вздохнул.

— Да простит меня Господь.

Они помолчали.

— Отлично! — Усмехнувшись, продолжил Алексей. — Ну, и что же мы будем делать? Распилим его пополам?

— Нет, конечно! — В глазах монаха появился благоговейный испуг. — Это кощунство. Давай, кинем жребий: кто выиграет — тот забирает крест, кто проиграет — возьмёт остальное. Ну, что сможет унести. Это тоже добыча немалая.

Алексей задумался.

— Хорошо. Кинем жребий. Только вот скажи мне, я‑то неверующий, и для меня украсть этот крест — плёвое дело. Я не боюсь никакого, там, высшего наказания за святотатство, и единственное, что меня пугает, это полицейские у меня на хвосте. А, вот, ты, похоже, не так далёк от веры, как я, но твоё желание украсть этот крест, мне кажется, ничуть не меньше моего.

Вор в подряснике тяжело вздохнул.

— Не знаю, нужно ли обо всем этом рассказывать, но раз уж такое дело… в общем, в двух словах, из меня не получился монах. Я усердно работал на^ собой, молился ночи напролет, и в итоге понял, что ничего это не значит… Выигрывает только тот, кому ты несёшь послушание, выигрывает, получая очередного раба. А сам послушник ничего духовного взамен не приобретает. В русский монастырь меня уже не берут, в греческий — тем более. Один раз взяли рабочим в румынский скит, но скитоначальник невзлюбил меня и так стал допекать, что я убежал оттуда через два дня. А я ведь старался делать так, как он говорит, но он всё равно шпынял меня, как шелудивого пса. И вот, слоняюсь я по горе уже два года… У меня даже денег нет, чтобы вернуться на родину и я, кажется, начинаю верить, что и в самом деле я… шелудивый пёс. Короче, святотатство для меня теперь… не проблема.

Горе — монах совсем поник, что не очень вязалось с его последними словами.

Алексей кивнул.

— Я подытожу, с твоего позволения. Раскусив систему, ты захотел получить компенсацию за свои страдания… Правильно? — И, не дожидаясь ответа, продолжил. — Итак, вот монета в один евро. Выпадет Европа — твоя взяла, выпадет Александр Великий — крест мой. Ну, как?

Монах опять тяжело вздохнул и затеребил нечёсаную бороду.

— Я бы, конечно, предпочёл написать две записочки и положить их за иконой, но времени уже мало. Давай, только, сначала зайдём в алтарь, посмотрим, что это за крест, может быть он вообще — позолоченный, а потом уж кинем жребий. Хорошо?

Алексей усмехнулся.

— А что это у тебя в руке?

Монах поднял вверх связку ключей.

— Украл в монастырской мастерской, думал, удастся подобрать ключ.

— Профессионал, сразу видно! Давай уж лучше я.

Монах опустил руку, громко звякнув грудой разнокалиберных ключей, и на его лице появилось обиженное выражение.

Алексей вытер платком руки, надел латексные перчатки, выбрал из своей связки две небольшие отмычки и через несколько мгновений северные двери были открыты. Злоумышленники, немного постояв на пороге, один за другим вошли в святая святых Пантелеймонова храма. Алексей усмехнулся, увидев, как вор в подряснике сделал несколько поклонов перед престолом, но от язвительной шутки по этому поводу воздержался. Они сняли покров с престола и стали пристально рассматривать искусно отлитый крест.

Насколько Алексей мог судить, он, действительно, был из чистого золота.

Вор в подряснике благоговейно спросил:

— Ну что, профессионал, забираем? А выйдем из храма — бросим жребий, кому Бог даст владеть этим крестом.

— Слушай, — презрительно ответил Алексей, — ты Бога‑то хоть не приплетай к этому. В чём — чём, а в таких делах глав — ный, кажется, совсем не Бог. Знавал я одного такого на зоне. Тоже говорил: Бог,

Бог. А сам…

Алексей не договорил. Небольшая дверь, ведущая в алтарь прямо из пономарки, вдруг открылась, и в святая святых вошел игумен Иероним.

Злоумышленники так и застыли, держа вдвоём крест в вытянутых руках, словно приветствуя отца игумена благословляющим жестом. Иероним остановился, как вкопанный, но выдержки не потерял.