Томас Пинчон - Радуга тяготения

Франц любил Лени невротично, мазохистски, принадлежал ей и верил, что она вынесет его на спине — куда Судьба не дотянется. Будто Судьба эта — тяготение. Как-то ночью он полупроснулся, зарывшись лицом ей в подмышку, бормоча:

— Твои крылья… ох, Лени, твои крылья…

Но ее крылья способны нести лишь ее вес, и, надеется она, — Ильзе, и то недолго. Франц — балласт. Пусть полета своего ищет на Ракетенфлюгплац, куда ходит, чтоб им пользовались военные и картели. Пусть летит на мертвую луну, если хочет…

Ильзе проснулась и плачет. Весь день без еды. Надо все-таки попробовать к Петеру. У него найдется молоко. Ревекка протягивает то, что осталось от пожеванной хлебной корки.

— Может, ей понравится?

Маловато в ней еврейского. Почему половина ее знакомых левых — евреи? Она тут же напоминает себе, что и Маркс еврей. Расовая тяга к книгам, к теории, раввинская любовь к громким спорам… Она дает корку ребенку, берет ее на руки.

— Если он сюда придет, скажи, что не видела меня.

К Петеру Саксе они добираются уже сильно затемно. Вот-вот начнется сеанс. Она тут же конфузится от своего неопрятного пальто, хлопкового платья (подол слишком высок), сбитых туфель — все в городской пыли, — нет украшений. Очередные мещанские рефлексы… рудименты, надеется она. Но тут по большей части старухи. А прочие — слишком блистательны. Гм-м. Мужчины выглядят зажиточнее обычного. Там и сям Лени подмечает серебряные свастики на лацканах. На столе вина великолепных 20-го и 21-го. «Schloss Vollrads», «Zeltinger», «Piesporter» [87] «Замок Фольрадс», «Цельтингер», «Писпортер» (нем.). — явно Торжество.

Сегодняшняя задача — войти в контакт с покойным министром иностранных дел Вальтером Ратенау. В Гимназии Лени с другими детьми распевала очаровательную антисемитскую уличную дразнилку того времени:

После того как на него совершили покушение, она ничего не пела много недель — верила, что если все это получилось и не из-за дразнилки, то уж точно песенка была пророчеством, заклинанием…

Сегодня послания особые. Вопросы к бывшему министру. Идет процесс деликатной сортировки. По причинам безопасности. В салон Петера допускаются лишь определенные гости. Недоходяги не доходят, остаются снаружи, сплетничают, от напряжения скалят десны, елозят руками… На этой неделе — большой скандал вокруг «ИГ Фарбен»: невезучая дочерняя компания «Spottbilligfilm [89] От нем. «фильмы за бесценок». AG», там всей верхушке грозит чистка за то, что отправили отделу закупок вооружения OKW предложение по разработке нового воздушного луча, который намертво ослепляет все живое в радиусе десяти километров. Наблюдательная комиссия «ИГ» вовремя перехватила аферу. Бедняжка «Шпоттбиллихфильм». Их коллективному разуму не пришло в голову, что подобное оружие сделает с рынком красителей после будущей войны. Ментальность Götterdämmerung [90] Сумерки богов (нем.). во всей красе. Оружие было известно под названием «L-5227»: «L» означало «Licht», свет, еще один комичный германский эвфемизм, как «А» в маркировке ракет, что означает «агрегат», либо само обозначение «ИГ» — Interessengemeinschaft, родство интересов… а как насчет дела о катализаторном отравлении в Праге — правда ли, что Персонал Группы VIб Центра Радиохимического Ущерба вылетел по тревоге на восток, а отравление комплексное, как селен, так и теллур… от одних названий ядов беседа трезвеет, как при упоминании рака…

Элита, что будет сегодня вечером сидеть на сеансе, — корпоративные нацисты, среди которых Лени узнает не кого-нибудь, а генералдиректора Смарагда из того филиала «ИГ», что некоторое время интересовался ее мужем. Но затем вдруг все контакты прервались. Было бы таинственно, даже зловеще, вот только в те дни все разумно было валить на экономику…

В толпе она взглядом встречается с Петером.

— Я от него ушла, — шепчет она, кивая, пока он пожимает руки.

— Ильзе можешь положить в какой-нибудь спальне. Поговорим позже? — Сегодня в глазах его определенно фавнов прищур. Примет ли он то, что она — не его, не больше, нежели Францева?

— Да, конечно. Что происходит?

Он фыркает, в смысле — мне не доложили. Они его используют, и уже — разные они — десять лет. Только он никогда не знает, как именно, разве что по редкой случайности, намеком, перехваченной улыбкой. Искаженное и вечно затуманенное зеркало, улыбки клиентов…