Дэнни Шейнман - Квантовая теория любви

— Вот уж мы к ним наведаемся после того, как ты помрешь.

Казаки гогочут.

Шапочник недоверчиво смотрит на атамана, взвизгивает и заливается слезами.

— Умоляю… не трогайте их… они ни в чем не виноваты…

Он падает на колени, колотит по земле руками.

И внезапно затихает. Смотрит в мою сторону.

Я весь содрогаюсь от ужаса. В глазах у него немой крик о помощи. А что я могу сделать?

Проходит минута, и он отворачивается.

Господи, укрепи дух этого человека, хоть он и антисемит!

— Что сделаем с ним, ребята? — интересуется атаман.

— Накажем по-казацки! — восклицает мальчишка.

— Ура! — кричат остальные и подъезжают ближе.

Шапочника выволакивают на середину дороги и ставят на колени. Двое спешившихся обнажают шашки и становятся по обе стороны от него.

— Пошевелишься — голову срубим.

Подросток пускает свою лошадь вскачь. Прямо на коленопреклоненного дезертира. В глазах у молодого парня восторг. Товарищи подбадривают его. Конь перепрыгивает через согбенную фигуру Льва Борисовича и задевает его копытом по лицу. Обливаясь кровью, шапочник опрокидывается на спину.

Казаки покатываются со смеху. Лев Борисович с трудом поднимается на ноги и стоит-качается. Его взгляд снова устремлен в мою сторону. Он шевелит губами, словно собираясь что-то сказать, но не произносит ни звука.

Его поворачивают лицом к следующему всаднику и опять заставляют опуститься на колени.

— Ох и позабавимся же мы с твоими девчонками, — кричит на скаку казак.

Удар копытом приходится в грудь. Лев Борисович дергается и валится навзничь. Его поднимают. Шапочник судорожно кашляет, отплевывается. Но голос его на этот раз звучит отчетливо.

— Я… не большевик.

— Для нас ты большевик. На колени, мы еще только начали.

— Я… не большевик. — Он мотает головой в мою сторону: — Вон хоть его спросите.

— Кого спросить?

— Да вот человек… в кустах.

Спешившиеся смотрят на меня — и не видят. Лицо мое пылает.

— Где в кустах?

— Вот я. — Выпрямляюсь и продираюсь сквозь кустарник вниз по склону.

— Так вас двое? — осведомляется атаман. — Что же ты раньше молчал?

— Он знает… я не большевик и не еврей, — задыхается Лев Борисович.

— Так вы ж оба дезертиры.

— Он — нет. Он на фронт пробирается.

— Я направляюсь к полковнику Каппелю, — вступаю я, стараясь, чтобы голос мой звучал убедительно.

— Это так, — поддакивает шапочник.

— А откуда вы друг друга знаете?

— Односельчане. — Лев Борисович умоляюще смотрит мне в глаза.

Это с моим-то выговором?

— Это не так. Я шел по дороге, смотрю — в канаве человек лежит. Я привел его в чувство, мы поговорили. Я уверен: он — не большевик.

— А ты-то сам откуда, фронтовик?

— С Украины.

— Да ну? Ой, не похож ты на хохла. — Атаман задумчиво поглаживает бороду. — Звать-то тебя как?

— Сергей.

— А дальше?

Из русских фамилий у меня в голове почему-то вертятся только Пушкин, Толстой и Лермонтов, их книги я читал в лагере.

А, была не была, на начитанных казаки тоже не больно-то похожи.

— Сергей Лермонтов, — объявляю я. — Сергей Александрович Лермонтов.

Атаман и бровью не ведет.

— Значит, Cepera, ты с Украины. А как тебя на Урал-то занесло?

— Мать у меня казачка, а отец украинец. Мы жили на Украине, но материна сестра тяжко захворала, и мы решили перебраться сюда, чтобы было кому ходить за больной.

История подлинная, я услышал ее от какого-то попутчика. Но в моих устах она звучит фальшиво.

Поверили мне или нет, не пойму.

— Скажи-ка мне, Cepera, казак с Украины, как поступают с предателями?

— Расстреливают.

— Как по-твоему, Лев Борисович предатель?

— Какой с него был бы толк на фронте? Он старый, военного дела не знает.

— Немолодой, твоя правда. А что скажешь про этих двух? — он показывает на седобородых.

— Они же сызмальства в седле и с шашкой. Они опытные бойцы.

— Ага. А теперь ты, Лев Борисович. По-твоему, Cepera патриот?

— Да.

— Брешете вы оба. Дезертир всегда предатель. А патриот обязан покарать дезертира, иначе он сам предатель. Разве не так?

Какой вкрадчивый у атамана голос!

Нам нечего ему сказать. Ничего в голову не приходит.

— Ну вот что, господа хорошие. Забава забавой, однако хорошенького понемножку. Решение мое такое: один из вас уйдет живой.

Атаман смотрит то на меня, то на шапочника.

— Не слышу благодарности.

— Спасибо вам, — послушно бормочем мы.

— Только кто из вас больше набрехал, сами решайте. А мы поглядим. Андрюша, Коля, дайте-ка им свои шашки. Пусть рубятся до смерти. Хотя нет… лучше пусть сойдутся в рукопашной.