Ат-Тайиб Салих - Свадьба Зейна. Сезон паломничества на Север. Бендер-шах

Аль-Кяшиф Вад Рахматулла явился, несмотря на ранний час, одетым с иголочки, словно был зван на пир. Ат-Турейфи, сын Бакри, новый городской заправила, пришел, возможно, чтобы попросить благословения по случаю своей победы над Махджубом. Махджуб, который до этого ни разу в жизни не переступал порога мечети, пришел, вероятно, для того, чтобы аллах помог ему достойным образом перенести поражение. В левом углу под окном сидел незнакомый человек. Михаймид не мог его как следует разглядеть. Он спросил о нем Абдель-Хафиза. Тот ответил, что тоже не знает его.

Когда Михаймид всматривался в человека, сидящего под окном, у него вдруг возникло знакомое чувство — смесь страха, ожидания и готовности. В его воображении ясно всплыли картины того дня, когда ему было сделано обрезание. Ему тогда исполнилось шесть лет. Он вспомнил суматоху и шум, лица мужчин и женщин, входивших и выходивших друг за другом, вспомнил принесенных в жертву баранов, радостные крики «И-и-и-йю-йя!». Он увидел деда, который крепко держал его и нож. Дело свершилось моментально, он не успел и опомниться. Было чувство горькой обиды, будто кто-то внезапно ударил его, а потом — жестокая боль.

Сейчас у него тоже было необычное чувство. Будто этим ранним утром появился на свет пророк, или свершилось чудо, или произошла вселенская катастрофа. Рядом с ним сидел Абдель-Хафиз. Он обратился к нему, но тот не ответил. Михаймид обернулся и увидел, что Абдель-Хафиз молится, совершая поклоны дольше, чем положено. Потом он услышал его сдавленные рыдания. Когда Михаймид опустился на колени, он увидел в бледном свете его лицо, залитое слезами.

Имам прочитал суру «Свет» звонким, пронзительным голосом, словно черпая силу в людях, которые без всякой видимой причины, сами по себе собрались в этот ранний час. Сначала Абдель-Хафиз плакал один, затем к нему присоединился Сейф ад-Дин, потом — Саид Накормивший Женщин, за ним — Махджуб. От всего этого душа Михаймида как бы раздвоилась: он не знал, сомневаться ему или верить. Совершая поясные поклоны, он ощущал, что «достиг», а когда падал ниц, обнаруживал, что его сердце пусто. Потом он разразился плачем. Но что это? Стихи Корана, которые читал имам, вдруг понеслись на воздушных волнах, развеваясь и трепеща, как флаги.

Михаймид почувствовал, что тонет. Далеко на горизонте он увидел человека, который до этого сидел под окном мечети. Теперь он, как в ту памятную ночь, восседал в центре зала. У него было черное лицо и голубые глаза. В руках он держал нити хаоса и был подобен сверкающему, испепеляющему лучу. Потом показались цветущие города, похожие на дворцы дома, поля со спелыми плодами, тенистые деревья и поющие в их ветвях сладкоголосые птицы. И были там реки, текущие молоком и медом, и молодые красавицы с острыми, торчащими грудями, разного цвета кожи и разного обличья, которые плясали и пели. Потом завыли ветры, неся огонь и гибель, явились женщины, оплакивающие своих детей, мужчины, закованные в кандалы, и раздались удары бичей по живой плоти. Бендер-шах сидел в центре зала, все слыша и видя. Его призывали чьи-то голоса: «О, отец, прости нас и помилуй!» Это были одиннадцать братьев, одиннадцать рабов того, что минуло, и того, что не наступило. Однажды они восстали и разрушили прошлое и будущее. И опустели города, и стерлись следы. Но пришли стражники и бросили братьев в тюрьму.

Михаймид пробудился от голоса Абдель-Хафиза: «Сохрани господь! Сохрани господь!» Он увидел, что лежит ничком, и почувствовал боль во лбу. Лицо его было залито слезами. Он поднялся на колени и сказал испуганно: «Мир вам». Люди уже кончили молиться, только он один стоял на коленях. Все смотрели на него удивленно. Он обернулся в сторону окна, где стоял неизвестный, но никого там не увидел. Он побежал к окну: никого не было. Он громко закричал: «Вы видели человека, который здесь был?» Одни сказали «да», другие — «нет». Никто, однако, не видел, как незнакомец вышел.

В ту ночь казалось, будто время повернуло вспять.

Ночь была теплой, светила полная луна. Михаймид ощущал в себе небывалую бодрость, как когда-то в минувшие дни. Пришел Махджуб, пришел Абдель-Хафиз, пришли Ахмад, Ат-Тахир и оба Саида — Саид Сова и Саид Законник. Гвоздем вечеринки был Саид Сова. Михаймид знал, что, прежде чем разойтись в эту ночь, они зададут ему вопросы, и он расскажет им всю историю без горечи и обиды, как будто она приключилась с другим человеком. Саид Сова, засмеявшись, сказал: