Ат-Тайиб Салих - Свадьба Зейна. Сезон паломничества на Север. Бендер-шах

— Может быть, нам лучше уйти от толпы, посидеть где-нибудь или выпить чаю? Как вы на это смотрите?

Она удивленно обернулась ко мне, и губы ее вновь сложились в улыбку — веселую и простодушную. Во всяком случае, мне удалось пробудить в ней любопытство. Сам же я пристально всматривался в ее лицо и все больше убеждался, что она станет моей добычей.

Как опытный, азартный игрок, я научился распознавать решающее мгновение, когда можно ждать чего угодно. Но я чуть было не уронил поводья, когда она ответила:

— А почему бы нет?

И мы вместе пошли по аллее. Мне казалось, будто я иду рядом с ослепительно ярким чудом, золотисто-бронзовым от июльского солнца. Она представлялась мне целым миром, полным тайн, блаженства и наслаждений. Меня пленял ее непринужденный, заразительный смех. В Европе немало таких женщин, им неведом страх, и жизнь они воспринимают с жадностью, радостью и любопытством. А я, точно жаждущая пустыня, вечно томлюсь от несбыточных мечтаний.

Мы пили чай, и она спросила, откуда я. Чего только я не рассказывал ей. Выдумывал всякие небылицы о золотых песках пустыни, о джунглях, где перекликаются экзотические птицы. Я описывал, как по улицам главного города моей родины бродят слоны и львы, а в полуденные часы греются на солнце крокодилы. Она слушала меня, веря и не веря, не различая, где правда, а где вымысел. И смеялась, чуть прищурив глаза. Щеки ее разрумянились. А иногда ее лицо становилось серьезным и сосредоточенным и глаза светились сочувствием.

Наконец наступила долгожданная минута, и я ощутил, что для нее я уже не просто случайный знакомый, а личность, нагой дикарь с копьем в одной руке, с луком и стрелами — в другой, который — еще минута — уйдет охотиться на слонов и львов в дебрях тропического леса. Отлично. Значит, любопытство уже переросло в симпатию. А теперь надо лишь возмутить тихое, безмятежное озеро до самых его глубин, и симпатия обернется желанием, а уж дальше все зависит только от меня.

— Все-таки кто вы? Африканец или азиат? — спросила она.

— Я как Отелло, — ответил я. — Араб из Африки!

Она всмотрелась в мое лицо и сказала:

— Пожалуй, ваш нос совсем такой, как можно увидеть на фотографиях арабов. Но вот волосы? У арабов они черные, мягкие, а у вас совсем не такие.

— Что делать? Я такой, какой есть. Лицо араба из пустыни Руб аль-Хали. А волосы — это волосы африканца, у которого было нелегкое детство.

И мы заговорили о моей семье. Тут я не стал ничего сочинять и сказал правду — что я сирота, без родных и близких. Но вдруг меня снова понесло, и я принялся выдумывать истории, одну другой страшнее, о том, как я лишился отца. Мне было всего шесть лет, когда отец утонул, переправляясь на пароме через Нил, и вместе с ним погибло еще тридцать человек. У нее на глаза навернулись слезы. Это было уже не простое сочувствие, а нечто более сильное.

— В Ниле? — воскликнула она, словно одурманенная, и ее глаза заблестели.

— Да, в Ниле.

— Так, значит, вы живете на самом берегу Нила?

— У самой воды. Иной раз я просыпался среди ночи и, не вылезая из постели, протягивал руку в окошко, обмакивал ее в прохладную влагу и снова засыпал. — Я лгал вдохновенно, чувствуя, что птичка уже попалась в ловушку.

Нил восторжествовал, и еще одна жертва возложена на алтарь… Город вновь превращался в обыкновенную женщину. Вот и опять я ставлю шатер на вершине горы, а про себя думаю: „Ты, госпожа, наверное, не ведаешь, как не ведал лорд Карнарвон [25] Лорд Карнарвон — английский египтолог, археолог. , когда входил в гробницу Тутанхамона, что тебя в самое сердце поразит смертельная болезнь. Явится неведомо откуда и овладеет всем твоим существом. Не ты первая. Мой бурдюк хорошо знает, какой поднос ему годится, и я знал, что крепко держу в руках поводья. Натяну их — остановимся, дерну — снова поскачем, тряхну — полетим во весь дух“.

— Смотрите, — сказал я, — два часа пролетели, а я даже не заметил. Давно я не испытывал такого счастья. Излить душу — это радость. Но нам пора идти. Продолжим по дороге.

Я выжидательно замолчал. Сомнений в успехе не было. Под ложечкой разливалось дьявольское тепло — верный признак того, что победа осталась за мной. Не может быть, чтобы она сказала „нет“.

— Удивительно, — сказала она. — Меня приглашает совершенно незнакомый человек, и я соглашаюсь. Вопреки всем правилам приличия. Но… почему бы и нет? Во всяком случае, внешне вы совсем не похожи на людоеда.

— Вы, по-видимому, полагаете, — ответил я, чувствуя, как меня захлестывает волна ликования, — что я старый, немощный крокодил, у которого стерлись все зубы? Что я при всем желании не способен вас проглотить?