Татьяна Устинова - Кредит доверчивости

Когда Натку вызвали как потерпевшую, она поняла: единственное спасение — представить, что ты смотришь кино…

И паника отступила, колени перестали дрожать, судья показался милым и доброжелательным.

— Вы не преувеличиваете, утверждая, что Тишко хотел вас убить? Может быть, это был «любовный порыв»? — уточнил адвокат Влада.

— Он стрелял, — коротко ответила Натка. — Пули были настоящие, пистолет тоже. Если бы он попал в меня или в Сеньку…

— Ваша честь, протестую! Вопрос некорректный, — сказала Кириллова.

— Протест принят, вопрос снимается. Хотя вы уже ответили, ответ не будет занесен в протокол судебного заседания, — кивнул судья.

— Вы меня простите, но лучше мой ответ занесите… В протокол, — неожиданно уперлась Натка.

Лена даже тихо присвистнула. Вот так сестрица! Молодец!

— Ну, если вас это не смущает, — пожал плечами судья. — Секретарь, занесите ответ в протокол, — произнес Таранов.

— Вы замечали признаки психического расстройства у Владислава Тишко? — спросила прокурор.

Натка на минуту задумалась — сейчас, по прошествии времени, она понимала — Тишко, конечно, эгоист, но не сумасшедший.

— Нет, — твердо сказала она. — Тишко… Владик всегда хорошо контролировал ситуацию, он точно знал, когда можно покричать на меня, надавить, а когда нужно быть ласковым и покладистым.

Краем глаза она видела, как Лена в знак одобрения показала ей большой палец.

— Вы знали, что у него есть оружие? — спросил судья.

— В первый раз… ну, тогда, в своей квартире, он угрожал пистолетом!

— Почему вы не заявили об этом в полицию?

— Я собиралась… — Натка смутилась и почувствовала, что краснеет. Так не хотелось повторять уже надоевшее клише «я любила его!». — Но он позвонил и сказал, что это игрушка, которую он Сеньке купил! — поспешно сказала она. — Я поверила.

— Это правда? — уточнил судья у Тишко.

— Но я действительно купил Семену игрушку, — услышала Ната голос Влада. — Тогда, в первый раз, это она и была!

— То есть у вас два пистолета, — усмехнулась Кириллова.

— Ваша честь! Защита возражает! — выкрикнул адвокат.

— Протест принят. — Судья едва сумел скрыть улыбку, оценив шутку обвинения.

— Послушайте, — вкрадчиво спросил адвокат у Натки и проникновенно заглянул ей в глаза, — но ведь вы же сами в погоне за своим женским счастьем наделали глупостей. Скажите, вы всегда так быстро вступаете в связь с малознакомыми мужчинами?

Натка ждала спасительного «Протестую! Возражаю!» от прокурора, но Кириллова промолчала. Видимо, для обвинения моральный облик Наты тоже имел значение.

— Нет… То есть… — Она оттянула душивший ее воротничок кофточки и посмотрела на Лену. Сестра еле заметно кивнула, но что это означает, Ната не поняла. — Я влюбилась в него с первого взгляда! — выпалила она. — Если вы спросите, часто ли я это делаю, то… первый раз!!!

Если это и ложь, то никто здесь не сможет этого доказать!

Даже сестра.

Лена улыбнулась, давая понять, что Натка все делает правильно.

А Таганцев с неприкрытой ненавистью посмотрел на Тишко.

— У обвинения есть вопросы? — спросил Таранов. — У защиты?

Ната отвечала еще на вопросы, но больше ни разу не сорвалась на крик, потому что снова наблюдала за собой как будто из зрительного зала в кинотеатре.

Мужская часть потерпевших оказалась немногословной — очевидно, многочисленные камеры и диктофоны сильно поумерили их возмущение и красноречие.

— Да сам дурак, — все, как один, повторяли мужчины. — А на Ольгу даже не думал, когда позвонили из банка. Мало ли, какой козел паспорт мой украл и на мое имя кредит взял…

— Она же не могла по мужскому паспорту получить деньги, поэтому я ни в чем ее не подозревал…

После того как выступили все потерпевшие, включая невыразительных представителей банков, судья долго и нудно перечислял страницы трехтомного уголовного дела и называл какие-то экспертизы, заключения, протоколы. Натка не понимала и десятой доли того, что он оглашал. Наконец судья объявил перерыв.

После перерыва Таранов дал слово адвокату подсудимых, который хотел сделать какие-то пояснения и даже заявить ходатайство.

Григорий Тихонович Андреев, адвокат, — высоченный, с седой шевелюрой — вышел в центр зала, снисходительно оглядел всех присутствующих и, выдержав паузу, спросил с трагическим пафосом:

— Не понимаю, почему здесь до сих пор не прозвучало самое главное?!

— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась прокурор Кириллова.