Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица

А на следующий день утром, когда я вышел из квартиры студентки Алисы и зашагал под дождем к метро, я понял, что скука вновь вернулась в мою жизнь и обещала, что надолго. Мечта о свободе от офисного рабства так и осталась мечтой. Лера будет продолжать бесконечно ворчать и в конце концов сведет меня с ума. Просиживание штанов в опостылевшей квартире, накачивание алкоголем в гараже, черная тоска и никакого света в конце тоннеля, вот что ожидало меня уже сейчас. Оно уже настало. Пойду куплю блок сигарет и начну дымить по-взрослому. Все равно уже ничего не произойдет. Лучше бы у тех двоих горе-киллеров не сломался автомобиль. А может, пойти вон в тот заброшенный детский сад, забраться в маленький игрушечный домик, согнувшись для этого в три погибели, и пустить себе пулю в рот? Что это за жизнь? Так же наверняка чувствовала себя Маргарита после окончания бала у Воланда, когда вдруг поняла, что все ее мечты напрасны, все обещания сатаны пусты, а ей самое время пойти и утопиться. Топиться не стану, слишком я хорошо плаваю, так что ничего не получится. Стреляться тоже не стану, вспомню лучше дочкины глазки, которые мне хочется видеть как можно дольше. Ладно… Душу только совсем испоганил. До такой степени, что брезгую собой сам. Убийца, взяточник, прелюбодей, причем прелюбодей дважды. Свои отношения со Светой я прелюбодеянием не считал, так что когда изменял, то изменял сразу обеим, и ей, и Лере. Зачем такому козлу жить на свете? Но ведь живу! Живу для чего-то, вон, даже у двух злодеев машина сломалась, не смогли меня прикончить. Может, я просто орудие в руках Господа Бога? Так хочется в это поверить, чтобы стало спокойней. Но нет. Отвернулся от меня Создатель. Сдал меня чертегам из FBI. Хорошо, что я в России живу. Сюда к нам ни одна тварь импортная не залезет, побоится. Понятное дело, что фашисты, лучше уж их так называть, для краткости, прекрасно знают, на чье имя ушли деньги, которые они успели перехватить. Обо мне теперь много кто знает, кто и знать-то совсем не должен. Киллер хренов: после первого же дела замарался так, что даже на карандаш в ФБР попал, рядом с Диего Санчесом, Усамой и Маликом Коллинзом. Хорошо еще, что там везде имя Романа Клименко, не то сейчас было бы мне совсем не весело. Захотят, при желании найдут, наверное… Только вот желание вряд ли возникнет. Я же не совершал ничего против США, скорее наоборот. Меня даже не пустили в эту достойную страну. Посчитали хуже какого-нибудь террориста. А теперь еще и деньги арестовали. Как жить теперь? Воистину нелегко. В церковь я даже зайти не имею права. Не родился еще священник, который, выслушав мою исповедь, отпустил бы мне грехи и причастил меня. Вот что тяжелее всего. Всегда надеешься, что если люди не простят, то простит ОН. А мне стыдно просить у него прощения. Господи, не надо меня прощать просто так. Мне самому от этого легче не станет, да и как я узнаю, что ты меня простил? Прошу тебя: пошли мне возможность совершить что-то такое, что искупит мою вину перед самим собой, после чего я смогу жить сам с собой в мире и покое.

Прошли несколько месяцев. За это время воспоминания о моей боевой молодости сильно остыли и все реже приходили ко мне. Я продолжал жить с Лерой, проводил все свободное время с моей милой Светой, которая так и не потеряла надежды на то, что когда-нибудь у нее со мной может «что-то такое получиться», что-то хорошее, вроде семьи, где и дети будут, и все будет как надо. И с этой непреодолимой, раздирающей меня на две половины, болезненной, оголенной любовью к двум женщинам я продолжал как-то тащиться по жизни, все ниже и ниже пригибаясь к земле и не помышляя ни о каких приключениях. У меня вырос живот, второй подбородок, все чаще стало беспокоить кровяное давление, а пить я так и не бросил. Совершенно случайно, хотя ничего случайного в моей судьбе, по-видимому, никогда не случится, я устроился на работу. Помогла мне замечательная добрая женщина, Ирина Анатольевна Ромина, хозяйка одной из крупнейших виноторговых компаний России, в которой работал, да и сейчас работает мой друг и замечательный писатель Сережа Минаев, который тогда еще писателем не был и его «Духлесс» только зарождался бессонными ночами в московско-питерских экспрессах. Вернее, помог сам Сергей. Он, в очередной раз где-то подобрав меня пьяного, довез мою персону до дому, поговорил с Лерой, погладил по голове Еву и сказал:

– Бедные вы, бедные. Отец-то ваш совсем пропадает. Надо бы ему на работу, что ли, пойти?