Иэн Бэнкс - Мертвый эфир

— Леди Уэртемли, благодарю вас, — проговорил я, кланяясь ей.

Сэр Джейми Уэртемли, Наш Дорогой Владелец, жил в двухэтажном пентхаусе, расположенном наверху его же собственного высотного здания, нижние этажи которого занимали офисы; оно называлось Лаймхаус-тауэр и стояло у Темзы, на набережной Лаймхаус-рич. В ту пору, в апреле 2001 года, я работал на него уже около года и месяца три вел передачу, выходившую в утренний прайм-тайм, — но на этом его приеме по случаю дня рождения мне впервые удалось его увидеть (в приглашении было написано, что дарить подарки категорически воспрещается, и мне подумалось, что они действительно ни к чему человеку, владеющему несколькими золотыми шахтами, банком, архипелагом где-то в Карибском море и собственной авиакомпанией. Так что я с удовольствием подчинился).

Сэр Джейми выглядел весьма моложаво для своих пятидесяти: в его рыжих волосах лишь начинала пробиваться седина, а фирменный хвостик, перехваченный на затылке резинкой, безвозвратно исчез, но серьга с бриллиантом по-прежнему украшала ухо. Одет он был просто — модельные джинсы, белая футболка и синий пиджак, блестящий и явно очень дорогой. Лично я надел свой лучший наряд в стиле «шикарная простота», но рядом с боссом казался какой-то дворняжкой.

В заглубленной главной зале, которую оформил, как все знали, один киношный художник-декоратор, виднелись человек сто гостей. Но помещение легко вмещало такую толпу. Мой плащ в мгновение ока исчез в сопровождении похожей на супермодель красотки, а другая супермодель вложила стакан золотистого шампанского в мой кулак прежде, чем я успел перевести дыхание. Выяснилось, что сэр Джейми относится к людям, которым все нужно потрогать: он брал вашу руку в свою; убаюкивал, словно ребенка, ваш локоть; похлопывал вас по спине; нежно пощипывал за плечо и так далее. И все время говорил — много, быстро, с придыханием и энтузиазмом; слова у него едва успевали увернуться, чтоб не попасть друг другу под ноги. В этом отношении он вел себя в точности так же, как и тогда, когда у него брали интервью на телевидении.

Его жена сидела в очень высоком и казавшемся чудом современной техники инвалидном кресле, сидела прямо и величественно. Леди У. неудачно упала с лошади лет десять назад, вскоре после их свадьбы. На ней было что-то голубое и газовое, ее туалет дополняли несколько блестящих платиновых вещиц с бриллиантами. Была она, наверно, лет на десять моложе супруга и сохранила черные, как вороново крыло, волосы, оттенявшие фиалковые глаза.

— Зовите меня Еленой, пожалуйста, — проговорила она, отпуская мою руку.

— Благодарю, Елена.

При помощи маленького джойстика, расположенного по правую руку, она развернула кресло и направила его к ступеням, ведущим в глубь гостиной.

— Я слушаю ваши передачи, Кен, — сказала она мне через плечо, потому что я шел за ней следом.

— Спасибо.

— Вы страшно откровенны, да?

— Такова моя работа, Елена, — сказал я, и в тот же момент кресло докатилось до края верхней ступеньки и остановилось.

— Вы огорчаете многих людей.

— Боюсь, что так.

— Многих влиятельных людей.

— И тут вина моя неоспорима.

— Довольно многих из них я знаю.

— Я… я бы удивился, если б вы их не знали, — проговорил я спокойно.

Она фыркнула — ну вылитая ученица английской частной школы, — подняла на меня глаза и подмигнула:

— Ну и прекрасно, продолжайте в том же духе. А теперь — кого бы для вас найти, чтобы вы поболтали? — Она обвела взглядом помещение; я тоже.

Вообще, оно все было окрашено весьма необычно, словно одной грунтовкой. Выглядело как берлога одного из плохих парней в фильме про Остина Пауэрса; не самый очевидный способ потратить миллиона два фунтиков, ну да что уж там. За выходящими на юг и на запад окнами, каждое высотой метра по три и длиной, наверное, все пятнадцать, виднелись огромные сгустки темноты, сбрызнутой лондонскими огоньками.

Ffa их фоне дефилировало множество людей с примелькавшимися лицами; как мне тогда виделось, на вечеринке у сэра Джейми так или иначе оказалась представленной практически всякая стезя, ведущая к тому, чтобы ваше лицо примелькалось благодаря газетам и телевидению, за исключением разве что криминальной. (Сейчас-то я знаю, что насчет последнего я сильно заблуждался.) Мне пришло в голову, что те, которые выглядят для меня незнакомцами, либо просто заурядные богачи, либо старающиеся не высовываться серые кардиналы, либо и то и другое вместе и что я, вполне возможно, являюсь самой малозначительной персоной из всех собравшихся, не считая длинноногого обслуживающего персонала супермодельного вида.