Сомали Мам - Шепот ужаса

Идти мне было некуда. Вернуться обратно в Тхлок Чхрой я не могла. Если меня там кто и ждал, так это дедушка. И хотя я звала Мам Кхона отцом, ясно было, что он не сможет защитить меня. Оставалась только столица — никаких других мест я не знала.

У меня не осталось ни денег, ни ожерелья; я упросила таксиста подбросить меня до города. Но мне было всего шестнадцать и прямо на лбу у меня было выведено: «ПРОДАЕТСЯ». Теперь-то я знаю, что таксисты тесно сотрудничают с публичными домами: привозят в бордели не только клиентов, но и девушек. Видимо, тот водитель узнал меня, а может, слышал, что я пропала — темнокожая девчонка с длинными волосами, дикарка из Пномпеня со шрамом на лице. Так что он подвез меня прямо до Центрального рынка. И когда я вышла, меня уже поджидал Ли с охранниками.

Мне как будто ни в чем не было везения, у меня не получалось сбежать так, чтобы меня не поймали. Меня будто бы преследовал злой рок, мою жизнь точно пересекла некая дьявольская тень.

…Ли сначала бил меня тростью, потом раздел и привязал к кровати. Все, кто приходил, получали удовольствие, глазея на меня. Несмотря на работу в борделе, я оставалась такой же стыдливой, поэтому очень переживала. Ночью я по-прежнему лежала привязанной, а брат Ли и его друзья забавлялись со мной. Так продолжалось неделю. Я заболела, меня трясло в лихорадке.

Именно тогда Ли выведал, чего я в самом деле боюсь. К наказанию он подходил с основательностью какого-нибудь ученого — хотел добиться от нас беспрекословного подчинения. Этот Ли понял, что подвал меня не пугает — я не визжала там, как другие девушки. Лишь презрительно смотрела на охранников, представляя, как в один прекрасный день разделаюсь с ними. Если мне было больно, я старалась не показывать этого, не желая доставлять своим мучителям удовольствие.

Но однажды Ли опрокинул на меня ведро живых червей. Отвратительных, вроде тех, что заводятся в протухшем мясе. Когда он увидел, до чего я боюсь этих тварей, начал подкрадываться ко мне спящей и бросать червей на меня, засовывать их мне в рот. Я все время боялась, что черви прогрызут во мне дырки. Вот что я вижу в кошмарных снах, которые снятся мне до сих пор.

После неудачного побега я решила, что в другой раз даже пробовать не буду. Куда бы я ни попала, везде одно и то же. К тому же тетушка Пэувэ, если мы слушались ее, не была с нами жестока. Знаю — такова психология рабов. Но тем не менее это способ выжить.

Другим девушкам я рассказала: «Там, на свободе, еще хуже. Здесь нас, по крайней мере, защищает полиция». Словом, я окончательно сдалась.

Я стала выполнять вместо тетушки Пэувэ работу по дому. Мне просто необходимо было вычистить то место, где я жила, а готовкой, уборкой да присмотром за детьми я купила себе покой. Тетушка Пэувэ поняла, что дух мой сломлен. Она стала обращаться со мной гораздо мягче, даже дружелюбно. Убедившись в моей честности, а также любви к чистоте, она стала оставлять меня дома одну — понимала, что стеречь меня уже не надо. Через некоторое время начала даже посылать в город с разными поручениями. Тетушка не сомневалась, что я вернусь.

Я помню, что делала тогда, помню, что сделали со мной, но вот своих чувств не помню и не понимаю. Почему я поступала так, а не иначе? Да потому, что просто-напросто сдалась.

Во всякое время в доме тетушки Пэувэ было не меньше десяти-двенадцати девушек. Постоянно появлялись новенькие, чей дух ломали, как и мой. Девушка редко покидала дом — обычно это происходило по особому соглашению с клиентом. Чаще же всего девушка однажды не возвращалась. Почему, мы так никогда и не узнавали. Возможно, убегала. А может, ее продавали.

На моей памяти убили троих. Первой стала молоденькая девчонка, Срей; однажды вечером она и девушка постарше, Чхетхави, пошли с клиентом.

Чхетхави была высокой и хорошенькой. Раньше она работала учительницей, но муж с мачехой сдали ее в публичный дом.

Утром, незадолго до рассвета, Чхетхави прибежала к нам. Она рассказала, что ей удалось убежать, а вот Срей застрелили. Тетушка Пэувэ распорядилась, чтобы никто из нас не выходил на улицу и не болтал об этом, а сама позвала охранников — они во всем должны были разобраться. Но в тот же день я побывала на месте убийства. Все произошло в таком же переулке, что и наш, всего-навсего через улицу; я поднялась по лестнице и увидела пустую комнату, где едва помещалась кровать, двери не было, а саму комнату от лестничной площадки отделяла только занавеска. Таких комнат в Пномпене полным-полно. Тело Срей уже унесли, но кровь на полу еще оставалась.