Спаркли Хейтер - Танец маленьких разбойниц

Но Хлоя благополучно получила свои тридцать пять с половиной тысяч (золотое кольцо Гарри Карпентера потянуло всего на пятьсот евро), сложила деньги в сумочку и беспрепятственно покинула ломбард. Она понятия не имела, сколько на самом деле стоят платиновые часы и не продешевила ли она, слишком быстро согласившись на предложение торговца. Судя по тому, как загорелись глаза мужчины, так оно и было.

Неважно. В конце концов, часы ворованные, она собиралась выручить за них тысячу-другую, и то при условии, если «ролекс» — не китайская подделка, и вдруг такие огромные деньги, целое состояние.

Но почему-то на душе у Хлои остался неприятный осадок. На обратном пути девушка остановилась перед зданием церкви. Подумав секунду. Хлоя поднялась по выщербленным ступеням и вошла внутрь. Вытащив из сумочки несколько банкнот по пятьсот евро, она свернула их трубочкой и затолкала в щель деревянного ящика для сбора пожертвований.

Сама Хлоя не была католичкой, но ее успокаивала мысль, что деньги пойдут на помощь бедным. Однако с другой стороны, пожертвование, отданное церкви, означает поддержку религии в принципе. Получается, что как атеистка она отступила от своих убеждений?

Измученная сомнениями, Хлоя вернулась в отель мрачнее тучи.

— Сколько ты получила за часы? — спросила Блэки.

— Двадцать пять «косых», — пробормотала Хлоя.

— Шутишь?

— Нет.

— Черт! Потрясающе. Хлоя, ты должна радоваться. На нас пролился золотой дождь.

— Угу. Я радуюсь.

— Как-то не заметно. Что с тобой?

— Не знаю.

— Послушай, давай кутнем как следует. Снимем номер в каком-нибудь шикарном отеле. Позвони в «Негреско». Представляешь, мы проведем нашу последнюю ночь в Ницце в старинном отеле, вечером поужинаем в ресторане, закажем самые изысканные блюда, а потом пойдем танцевать.

— Я устала.

— Черт подери, Хлоя, такой успех надо отметить. Может, завтра весь этот мир разлетится на куски, так давай сегодня оттянемся по полной программе. Обалдеть, за какие-то серебряные часы нам отвалили двадцать пять кусков. Просто не верится!

— Ничего удивительного, — Хлоя пожала плечами, — «ролекс» оказался эксклюзивным экземпляром, сделанным по спецзаказу. — Но она не сказала, что часы были платиновые и что на самом деле ей заплатили гораздо больше. Хлоя молчала и о пяти тысячах, оставшихся лежать в ящике для пожертвований, и о других пяти тысячах, которыми она не стала делиться с подругой. Последнее получилось совершенно случайно. Сделав щедрое пожертвование, Хлоя решила сказать, что получила за часы тридцать тысяч. Но почему-то, отвечая на вопрос Блэки, произнесла: «Двадцать пять». Слова сами сорвались с языка, и Хлоя посчитала, что исправлять оговорку слишком поздно.

Заказать комнату в отеле «Негреско» оказалось не так-то просто. Хлое предложили единственный свободным номер: двухместный люкс с видом на море стоимостью тысяча двести евро за ночь. Хлоя согласилась не раздумывая. Она полностью оплатит все расходы, и неприятный инцидент с «лишними» деньгами можно будет считать исчерпанным.

— Отличная новость, — сказала Хлоя. — Мы переезжаем в «Негреско». Двухместный люкс, все расходы за мой счет.

— Да брось ты, Хлоя. У нас уйма деньжищ. Заплатим пополам.

— Знаю. Но мне хочется сделать тебе подарок.

Старинное здание отеля «Негреско» с высоким красным куполом и белоснежными стенами находилось на Английской набережной. Вход в отель украшал причудливый навес из стекла и кованого чугуна. Важный швейцар в униформе, расшитой золотым позументом, провел девушек в вестибюль, где на стенах были развешаны живописные полотна и роскошные гобелены ручной работы. Спускающаяся с потолка огромная хрустальная люстра заливала вестибюль ослепительным светом.

Как утверждал путеводитель Блэки, «отель был построен румынским эмигрантом Анри Негреско в 1912 году и сразу же стал необыкновенно популярным. Среди постояльцев отеля были Коко Шанель, Эрнест Хемингуэй, Марлен Дитрих, Франсуаза Саган и прочие мировые знаменитости, в том числе члены клана Рокфеллеров и дочери американского короля швейных машинок Исаака Зингера».

Номер Блэки и Хлои состоял из гостиной и двух спален, с балкона открывался вид на набережную и великолепный песчаный пляж с длинными рядами бело-голубых полосатых зонтиков, под которыми разрешалось загорать только постояльцам отеля. Дальше, насколько хватало глаз, простиралась лазурная синева знаменитой бухты Ангелов. Долетавший с моря легкий бриз нежно перебирал складки занавесок из тончайшего молочно-белого шелка.