Зое Вальдес - Кафе «Ностальгия»

– Не суйся не в свое дело. Я не с тобой разговариваю, а с Марселой. Так что закрой рот, – обрезала Мина, зажав в зубах десяток шпилек, она укладывала волосы, наматывая прямые пряди, длинные и тугие, на картонную коробку из-под талька «Бриса», чтобы потом, помогая себе беззубой расческой, уложить аккуратно намотанные локоны вокруг головы.

– Если уж ты такая белая, то не понимаю к чему тебе сооружать все это на голове, ведь известно, что так делают негры, когда хотят распрямить свои кучеряшки. Так ведь, Марсела? – Я, улыбнувшись, согласилась. – Ты-то белая, с зелеными глазами, а как насчет твоей бабушки? Ты, должно быть, засунула ее в шкаф. Мне рассказывали, что она была дочерью рабыни с сахарных плантаций от хозяина-испанца, – буркнула Лули, невозмутимо очерчивая поля в тетради по биологии.

– Ну ничего себе! Да ты у меня сейчас прощения просить будешь! – Мина набросилась на Лули как разъяренная львица. Ну а мне, как обычно, пришлось разнимать девчонок.

– В чем дело, кабальеро? [139] Кабальеро – разговорная форма обращения на Кубе, адресуемая как мужчинам, так и женщинам. А ну прекратили, черт вас возьми!

Зазвучали пощечины. Я сунулась – и по лицу меня полоснули выкрашенные перламутром ногти. Лапы Лули врезались в сооружение на голове Мины, и пряди волос рассыпались под ее скрюченными пальцами. Мина лягнулась, угодив мне в голень, и без того покрытую синяками. И пока я, согнувшись, терла ногу, Мина вонзилась зубами в плечо Лули. Та, вцепившись Мине в волосы, дернулась в сторону, раздался треск – так рвется вельветовая ткань, – и кусочек кожи Лули остался у Мины в зубах. Ну, это уже перебор, подумала я, увидев кровь. Разом вытащила железный прут из решетки на окне и трижды стукнула им об пол.

– Так, или вы успокоитесь, или я проломлю вам башку вот этой волшебной палочкой, черт вас дери, я хорошенько отделаю вас обеих – что за фигня из-за ерунды! – заорала я.

Они застыли, увидев мой яростный взгляд и почувствовав непреклонную решимость осуществить угрозу.

Минерва сплюнула кусочек кожи в умывальник и прополоскала рот. Плечо Лурдес кровоточило. Я промыла ранку перекисью из домашней аптечки, на плече тут же выступила белая пена, я смазала ее антисептиком и залепила рану пластырем. Я сказала Лули, что неплохо бы привиться от столбняка и бешенства. К счастью, в доме мы были одни: мама Лули ушла занять очередь за шампунем в магазин «Флогар», отец работал до семи, а дед до четырех не вернется из поликлиники, в это время он получал свою порцию лекарств.

– Я к тебе больше не приду, можешь не приглашать, – всхлипнула Мина.

– Да кто тебя приглашал? Ты здесь, потому что Марсела – моя подруга. Ничего хорошего в том, что ты пришла, нет. Но еще хуже то, что ты о ней порассказала. Мол, какого-то типа спалили из-за нее, то ли одного, то ли другого. Да Марсела – просто классная девчонка, не понимаю, зачем она путается с такой… Да это я не хочу, чтобы ты приходила ко мне. Проваливай!

Мина подняла нейлоновую сумку с пластиковым замком, в которой лежали книги, школьные принадлежности и косметика. Резко развернулась в сторону двери и, избегая моего взгляда, прошла мимо меня. Не дав ей выйти я взяла ее за локоть. Тогда она отвернулась и уставилась в зеркало, и я могла видеть из-за спины ее отражение: как же смешно она выглядела, вся взъерошенная и растрепанная, и это она, всегда во всем совершенная.

– Ну и что за враки ты разносишь обо мне? – тихо поинтересовалась я.

– Прости, Map, я никогда не говорила тебе ничего такого, – прервала нас Лули, – чтобы не вмешиваться в твои отношения с этой нахалкой. Я не знаю, почему ты ее всегда так защищаешь. Мина-из-Какашек! – рука у Лули висела плетью, она пыталась навести порядок, ведь в драке они опрокинули мебель, даже разбили две вазы: одну цветочную, а вторую декоративную.

– Ничего я не говорила. Она все придумывает. Пожалуйста, не верь ей, – взмолилась Мина.

– Я не могу ей не верить, потому что она моя подруга, – давила я, готовая выцарапать Мине глаза. – И кому еще ты рассказывала эту сказку?

– Никому больше, клянусь. Прости меня, Марсела, ты же знаешь, какая я врунья. – Она повернулась к Лули: – Я соврала, думала, что так ты быстрее одолжишь мне свои лакированные туфли, я хотела только заработать твое доверие.

Лули ничего не ответила, наоборот презрительно отвела взгляд в сторону. Я сосчитала до десяти, успокаивая себя. Прошло три года с того случая, я выкарабкалась с помощью моих друзей, с которыми мы вместе переходили из класса в класс, заканчивали школу, поступали на подготовительные курсы. Впрочем, среди моих друзей были и другие, более старшие, которые уже учились в технических вузах или даже в университете. Монти-Заика, например, учился в Технологическом институте гражданского строительства. Минерва то входила в нашу группу, то выходила из нее, ее не особенно-то жаловали: она была хвастливой (пыталась блистать интеллектом, хотя умной не была, такие, как она, выучивают до тысячи шестисот семидесяти трех страниц словаря «Лярус» только для того, чтобы поразить и унизить других), лицемерной, лживой и вдобавок стучала на всех преподавателям. Но благодаря мне она могла появляться на наших вечеринках – я всегда настаивала на том, чтобы у нас бывали и другие, а под другими я имела в виду прежде всего ее. Я делала это, возможно, потому, что чувствовала себя обязанной ей, ведь она была свидетелем той несостоявшейся встречи (надо же как-то это называть, ведь свидания так никогда и не произошло) между мной и Хорхе, взрослым сорокалетним мужчиной с усами, которого сожгли заживо.