Зое Вальдес - Кафе «Ностальгия»

Я накупила себе сладостей и, закрывшись в мансарде с готическими окнами с еидом на Сену, погрузилась в чтение. Я – читающая невротичка, я не могу сдержаться, едва в поле моего зрения попадается печатный лист. Если я сижу в банке, а служащий вышел проконсультироваться у своего начальника, я пользуюсь моментом и прямо-таки впиваюсь глазами в первый попавшийся документ у него на столе, а если времени вагон, то сую нос в какую-нибудь папку, которая, по сути дела, является объектом профессиональной тайны, и место ей – в сейфе под замком. Я стала читать, с радостью перелистывая страницы и поминутно бросая взгляд на улицу: река походила на зеленую бутылку гуарапо, неторопливые волны подчеркивали ритм фраз. Я читала, и ностальгия по юношеским свиданиям с литературой наполняла слезами мои глаза, и только так я могла выразить свое преклонение перед Гаваной. Есть книги, которые захватывают меня ненадолго, а есть другие, как эта, которые никогда не перестанут брать меня за живое, и дело не в содержании, а в том, что, перечитывая их, я переношусь в свое детство, в те дни, когда я еще без страха смотрела в свое будущее, представляя себя вполне развитым, уверенным в себе и крепко стоящим на ногах человеком, как персонажище одного замечательного фильма «новой волны». [76] «Новая волна» – движение молодых французских кинорежиссеров начала 60-х гг., объединившее Ф. Трюффо, Ж.-Л. Годара, Луи Малля и других кинореформаторов. К тому же моя беда в том, что я наслаждаюсь грустью, получаю удовольствие от «жестокого реализма» [77] «Жестокий реализм», или «тремендизм» – направление в современной испанской литературе, основоположником которого является Камило Хосе Села (р. 1916). своих меланхолических состояний.

«Longtemps, je me suis couché de bonne heure». «Уже давно я ложусь рано». [78] Фраза из первой книги «По направлению к Свану» романа-эпопеи М. Пруста «В поисках утраченного времени». Это первая фраза из романа Пруста. Сколько раз, когда я шла одна, наедине с собой, по улице или беседовала с кем-нибудь из знакомых, мне на память приходила эта фраза, словно строчка из молитвы. Хотя какое отношение она имеет ко мне, ведь я никогда не ложилась рано, но сама эта фраза уносила меня в мою пламенную юность: с моими вечеринками и болезнями, с моими Любовями и презрениями, с неизменной радостью подсовывать друзьям книги, с глаголами «вкушать» и «нравиться» – эти слова открывали двери в посвятительные ритуалы сладострастия. Мы с Эммой шли в Музей изящных искусств и там наслаждались той или иной картиной: пара, сидящая на газоне, она – в платье в голубую и белую полоску, он – в расстегнутой рубашке, это «Весна» Арче; [79] Арче Хорхе – кубинский художник. стул зелено-терракотовых тонов – Лам; [80] Лам Вифредо (1902–1982) – кубинский художник, автор странных картин, в которых явно влияние сюрреализма и национального кубинского колорита. туберкулезные дети – Фиделио Понсе; [81] Фиделио Понсе де Леон (1895 – ?) – кубинский художник. девушка на пляже с волосами, собранными в узел, в газовом пеньюаре, развевающемся на ветру, – Соролья. [82] Соролья Хоакин (1863–1923) – испанский художник-импрессионист. Или «Девочка из тростников» – Романьяч. [83] Леопольдо Романьяч-Гильен (1862–1951) – кубинский художник. Нам нравилось все. И мы желали нравиться всем. Нравиться – это быть по душе, быть по вкусу, для нас тогда это казалось необходимым. Как может фраза из какой-то книги охватывать все то, чем в то время была я, смешная девчонка? Никто бы не сказал обо мне так сейчас, но в школе я слыла смешливой, озорной, дерзкой; «язва» и «егоза» были любимыми моими прозвищами, меньше мне нравилось имечко Марсела-сатанелла. Однако преподаватели относились ко мне как к сатане. Я была – и не отрицаю этого – настоящей чертовкой вопреки моей тяге к тишине и спокойствию. Меня разрывало противоречие: с одной стороны, я стремилась к грусти, с другой – старалась любыми средствами убить в себе эту грусть. Я говорю это не для того, чтобы кто-то меня жалел, мне нравится быть немногословной; фактически я нелюдимый и замкнутый человек. Я на седьмом небе, когда слушаю скрипку, забившись куда-нибудь подальше в угол. Я просто в восторге, когда слышу какую-нибудь грустную танцевальную мелодию. Плакать в три ручья в кино – что может сравниться с таким удовольствием; книги, которые я предпочитаю, это всегда книги о порушенных жизнях и роковых неудачах. Я без ума от счастья, когда мне удается сохранить в себе тоскливое состояние души. Я презираю себя, когда мне весело, потому что обычно чувствую себя в таких случаях идиоткой. Если чему я и научилась, так это управлять своим душевным состоянием. И как только эти состояния начинают управлять тобой, ты тут же берешь бразды правления, или «душеправления», в свои руки и переключаешь канал как раз в тот момент, когда кому-то другому приходит в голову выключить твой внутренний телевизор. Так мы и скачем по каналам, и тем самым нам удается быть интересными, мы не надоедаем никому, и меньше всего самим себе. Со временем нас принимают за кабельное телевидение, однако смотрят его на дармовщинку. Совсем бесплатно. И еще получают наслаждение, убеждая нас в том, что мы остались в выигрыше. Униженные, мы корчимся от жалких придуманных чувств, мы боимся привлечь внимание женским жеманством, мы никогда не были и не будем модными. Печальная женщина так мастерски скрывает свои настоящие чувства, что в ней уже не остается никакого веселья. И эта комичная смесь просто очаровывает общество. Словом, перечитывая Пруста, я вспоминаю детство. Я всегда ощущала себя в большей степени Сваном, чем Жильбертой, Одеттой или Альбертиной. [84] Жильберта, Одетта, Альбертина – персонажи романа-эпопеи М. Пруста «В поисках утраченного времени». Я всегда была скорее им, нежели ими… «Жизнь – это всегда роман Пруста», – говаривал один мой друг, знавший толк в регби, рисе и фасоли, спелых бананах и многотомных повествованиях. Я согласна с ним.