Артем Литвинов - Пылающая комната

— Когда он уходил, он попросил меня предсказать ему будущее. Он дал мне кольцо, которое я потом передал ему вместе с запиской, где просил о встрече.

— С какой целью вы это сделали?

— Простите, господин Хайнц, — не выдержал я, — но по-моему это не имеет отношения к делу.

— Господин Марлоу, — вежливо, но довольно жестко ответил детектив, — это я решаю, что имеет отношение к делу, а что нет. Итак, что послужило причиной вашей попытки познакомиться господином Харди?

— Я знал, что ему потребуется моя помощь, что ему возможно будет угрожать опасность, я не знал, какая именно, я чувствовал, что должен был вмешаться.

— Какого рода опасность угрожала господину Харди?

— Я не могу сказать, это было мое субъективное предположение.

— Оно имело под собой какие-либо основания?

— Не думаю, фактов у меня нет.

— Ну что же, на сегодня достаточно, продолжим в следующий раз, всего доброго, — он поднялся с кресла и как и в первый раз направился к столу. Я посмотрел ему в спину и снова у меня возникло ощущение, что я когда-то встречал этого человека. Он вдруг обернулся и посмотрел на меня насмешливо недовольно:

— До встречи, господин Марлоу, вы свободны. Но постарайтесь не делать в ближайшее время ничего, что могло бы усугубить ваше и без того не слишком выгодное положение.

Я попрощался и вышел. После этой беседы я чувствовал себя так, словно кто-то случайно обнаружил и прочитал мой дневник, чего я боюсь и с чем не могу смириться с тех пор, как начал записывать все, что со мной происходит.

С Крисом опять беседовал напарник Хайнца, наглый и дотошный. Когда мы поделились друг с другом впечатлением от этих допросов, мне показалось, что Крис как я не может понять, что они от нас хотят.

— Я не знаю какого черта, они к нам привязались, — заметил Крис, когда мы сели с ним ужинать, — но только, он мне сказал, что обвинение в убийстве с меня снято не будет, поскольку Элис свидетельствовала против меня.

— На каком основании? — спросил я его, глядя, как он рассеянно отрезает кусок за куском от рулета и кладет их в рот.

— На том, что она слышала как, я обещал прикончить Шеффилда, тогда в студии.

— Но это ничего не значит, Крис, — возразил я, — слова не могут быть использованы как улика.

— Это ты им скажи, они так не считают, угрожал, значит, сделал. — резко с раздражением ответил Харди.

— Подожди, но мы же в конце концов должны перестать так тупо им подчиняться, давай поговорим с адвокатом, все это должно быть урегулировано, нельзя позволять им манипулировать нами.

— Я говорил, я с Холливудом разговаривал, ни черта он мне не сказал, и никто не может сказать, пока все это тянется, а тут еще эта корпорация требует выплаты.

— Ты не передумал в JT ехать, выяснить, что это за махинация с контрактом, может они по хорошему скажут? — спросил я.

— Да, на завтра условленно, с нами Флан поедет и Герберт, и ребята, надо тряхнуть их как следует, — ответил Крис и налил себе вина в огромный бокал.

— Может, не будешь пить, лучше завтра на трезвую голову встать. — Осторожно заметил я.

— Да пошло все на фиг, — отозвался он, прикладываясь к бокалу, — ты тоже выпей, не повредит.

— Нет, я не хочу, — наотрез отказался я. Крис посмотрел на меня с неодобрением.

— Выпей, — настаивал он, — выпей, Тэн, я тебе говорю.

Он налил мне вина и протянул бокал с маниакальной настойчивостью. Я не стал с ним спорить. Выпил, сколько смог.

— Я пойду спать, Крис, — сказал я наконец, видя, что продолжения разговора ожидать бесполезно, а делить с ним его потребность в спиртном я не собирался. Он молча кивнул, и я ушел, оставив его в самом скверном расположении духа.

Айрон сидел за столиком в маленьком итальянском ресторанчике. Из его угла прекрасно просматривалось все помещение. Айрон уже выяснил, что слежка за Элис — дело дохлое и следить надо за Даншеном, который поддерживал с ней очень тесные отношения. Крису он пока об этом не говорил. Перед телохранителем Криса Харди стояла тарелка с пастой и стакан вина, но он еще не притрагивался к еде. Бывший полицейский не волновался, что его узнают, хотя человек, за которым он следил, был с ним знаком. Айрону была известна одна вещь — мало кто обращает внимания на обслуживающий персонал. Об этом писал даже Честертон. И то, что он сменил свой темный костюм на джинсы, майку и вытертую до серого цвета кожаную куртку, было более надежной маскировкой, чем любые ухищрения. А темные очки меняли его лицо до неузнаваемости. Впрочем, был еще один фокус, которому Айрона на заре его службы в полиции, научил Ричи, его напарник. «Все очень просто, — сказал он тогда двадцатилетнему мальчишке, смотревшему на него, как на Господа Бога. — Если тебе надо, чтобы тебя не заметили, стань незаметным. Представь, что на тебе стеклянный колпак, что тебя нет, что ты собственное отражение в зеркале. Ни о чем не волнуйся, ничего не бойся, никаких эмоций. Ты не человек, а фотоаппарат, кинокамера, понимаешь? Это работает. Поверь мне». И это работало, Айрон проверял неоднократно.