Лариса Райт - Мелодия встреч и разлук

— Отстань!

Алину доброта Маши только раздражает. Это сестра не желает ворошить прошлое и искать виноватых, а у Алины на этом вся жизнь держится. Она привыкла и себя есть поедом, и других. Сейчас она ненавидит свою хромоту, Зину, которая не стала эту хромоту исправлять, Машу за то, что вытащила ее на большую сцену, саму сцену, что наградила ее таким бессердечным плевком, и всю свою еще такую короткую жизнь. Алина давно чувствует себя изгоем в семье, а теперь, когда стала невольной виновницей Машиного провала, еще больше, чем прежде. Мать смотрит презрительно, отец не говорит ничего, кроме «Как ты могла так подвести сестру?», бабушка охает и ахает. Так почему бы на самом деле не отправить себя в изгнание?

— Тетя Тоня, вы что-то говорили о специальных интернатах…

Славочка, дорогая!

Все больше убеждаюсь в правильности выбранной профессии. Изучать живых все же гораздо интереснее, чем молиться мертвым. Вижу, как ты хмуришься и шепчешь: «Спаси и сохрани!» Спасибо, милая! Кто знает, может, одними твоими молитвами… В общем, правдами и неправдами первые главы закончены и отредактированы, но работа опять остановилась. Остановилась, потому что я не могу проследить причинно-следственной связи в изменении поведения девушки. Раньше все было предельно просто: одного ребенка любят, другого нет, нелюбимый завидует любимому. Зависть, являясь огромной движущей силой, культивирует в личности все новые губительные пороки. Вот и все. Некоторые практические примеры, серия логических выводов, и труд можно было бы считать завершенным. Но не все, оказывается, так просто. Во-первых, ангел, совершенно определенно, досадил дьяволу чем-то еще, кроме родительской любви, но я не знаю чем. А во-вторых, я неожиданно поняла: не могу закончить работу, не представив каких-либо результатов, не увидев, во что все это выльется.

Людей, моя дорогая, можно смело разделить на две группы: одни умеют справляться со своими чувствами, владеть ими, другие живут в плену своих эмоций. Как же я могу считать свое исследование успешным, если пока еще не знаю, к какой из групп следует отнести мою героиню. Пока она, безусловно, тяготеет к последней, но что такое двенадцать лет? Дитя! Я могу предполагать, но жизнь способна внести свои коррективы. Подозреваю, что работать придется еще долго. Есть ли у меня время?

Как-то быстро жизнь пролетела. Ты опять станешь сокрушаться и говорить, что я потратила отпущенные мне годы на психов, но знаешь, что я тебе отвечу? По-моему, то место, где ты живешь, тоже нельзя считать пристанищем людей с абсолютно здоровым самосознанием.

Да, Славочка, все мы стареем. А дети наши уже совсем взрослые. Я познакомилась с твоей будущей невесткой. Славная девочка. Все же хорошо, что есть в мире любовь. Она заставила нашего юношу сделать наконец то, о чем мы с тобой так долго мечтали: перевестись в Москву. И ко мне поближе, и возможностей больше. Как только получит диплом, помогу ему устроиться.

Пиши, а лучше приезжай. Надеюсь, тебе разрешат приехать на свадьбу.

Целую. Я.

— Мэри, — Натали визжит, соскальзывает с коленей Алины и кубарем катится к двери, едва заслышав голос любимой тетки.

— Вот и мы, — Маша вносит племянницу обратно в комнату. Натали висит у нее на шее.

— Слезь! — коротко одергивает ребенка Алина.

— Оставь, мне не тяжело.

«Меньше всего я думаю о том, тяжело тебе или нет».

— Слезай, говорю!

— Но мамочка, — Натали недовольно кривит губки.

Алина практически силой вырывает дочь из объятий сестры:

— Пойди поиграй!

Натали уже открыла рот, чтобы издать оглушительный рев.

— Заберите ребенка! — кричит Алина няне куда-то в глубь квартиры. Приказ незамедлительно исполняется.

— Зачем ты так? — просто спрашивает Маша.

«А как? Сначала ты себе присвоила моих родителей, теперь отбираешь ребенка. Конечно, своих-то нет. Просчитались твои звезды с замужеством. Видно, есть на свете справедливость. И в твоем вечном празднике нашлось место серым будням. Интересно, пошла бы ты за Арчи, если бы знала, что он стреляет только холостыми?»

— Зачем ты так? — неожиданно повторяет сестра.

— Ладно, проехали. Ты слишком много ей позволяешь.

— Она же ребенок, Алиш.

— Правильно. Сейчас ты сажаешь ее на шею, а потом не будешь знать, как ее оттуда снять.

— Ей всего три года.

— Уже.

— Хм… Я как-то не подумала.

«А ты никогда не думаешь. Разве ты думала тогда, когда привезла с собой на Камчатку этого придурка — моего бывшего мужа, — о том, что все так обернется. Конечно, никто не мог предполагать, во что это выльется. Конечно, я сама сделала выбор. Но если бы не ты, черт возьми, я бы с ним даже не познакомилась!»