Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

— Во всяком случае, я благодарен вам за то, что предупредили заранее, — сказал он. — Полагаю, вы сами только что узнали об этом.

— Да, и поверьте мне, мы не планировали так скоро, — пробормотала я, испытывая какое-то глупое чувство вины, как будто директору было не все равно, случайно я залетела или по плану.

— Так часто бывает, — сказал он, и по его тону можно было догадаться, что ему уже хочется сменить тему. Директор заявил, что переговорит с руководством средней школы, после чего сообщит мне свое решение. — О, да… и мои поздравления, конечно, — сухо добавил он.

Большое спасибо. Особенно за письмо, которое я получила спустя несколько дней, с вежливым и грамотным отказом. Поскольку весной у меня родится ребенок, мне придется пропустить целый триместр, а с учетом того, что для меня это будет первый год работы учителем — что само по себе непростое испытание, с точки зрения директора, опытного педагога, — в сочетании с тяжелым грузом беременности, бла-бла-бла…

Я скомкала письмо, швырнула его в мусорную корзину и подумала: «Вот тебя и щелкнули по носу».

— А ты можешь подать на них в суд или что-нибудь в этом роде? — спросила Марджи, когда я позвонила ей, чтобы поделиться своим возмущением.

— Дэн уже консультировался по этому вопросу. Тот факт, что они отказали мне еще до того, как я приступила к работе, снижает мои шансы на победу. Более того, в законах нет никаких статей, защищающих женщин от несправедливого увольнения в связи с беременностью.

— Не надо было ничего говорить в школе.

— Врать — не мой стиль.

— Ты слишком правильная.

— Да, это моя беда.

— И что теперь?

— Есть педагогический курс в университете Род-Айленда, это всего в двадцати минутах езды от города, в Кингстоне. Поскольку ребенок родится в середине апреля, мне разрешили сдать выпускные экзамены следующей осенью. Еще одна хорошая новость: они обещали помочь мне найти подработку учителем — для нас это, сама понимаешь, жизненно необходимо, ведь возникнут дополнительные расходы.

— Ты так ничего и не сказала своим родителям?

— Пока это под грифом «Совершенно секретно». Я еще не готова рассказать.

— Зная твою мамочку, готова спорить, что она сама обо всем догадается, прежде чем ты осмелишься посвятить ее в свою тайну.

Как всегда, Марджи оказалась провидицей. На следующий день я должна была съездить в Вермонт — забрать оставшийся хлам из нашей старой квартиры, который хранился у родителей в сарае. Я не виделась с матерью шесть недель, и стоило мне переступить порог, как она, взглянув на меня, сказала.

— Только не говори мне, что ты беременна.

Я попыталась не реагировать. Конечно, ничего не вышло.

— Да нет, ни в коем случае.

— Тогда почему ты побледнела, когда я задала тебе вопрос?

С ответом пришлось повременить, поскольку вдруг накатил приступ тошноты. Я бросилась по коридору к туалету под лестницей. Успела вовремя. Боже, как я ненавидела этот токсикоз. И я знала, что мама устроит мне допрос с пристрастием, как только я расстанусь с унитазом.

Но она даже не стала дожидаться этого момента. Она постучала в дверь и спросила:

— Ты там в порядке?

— Должно быть, что-то съела, — ответила я в перерыве между приступами рвоты.

— Чушь, — бросила она. Но, к счастью, больше не возвращалась к этой теме до самого моего отъезда.

Вернувшись в Провиденс, я, как могла, старалась убить время. Записалась на плавание в местный бассейн, каждое утро по часу посвящала французскому языку, пытаясь восполнить пробелы в сослагательном наклонении и расширить словарный запас. Устроилась волонтером в местный штаб Макговерна [19] Джордж Стенли Макговерн (род. 1922) — американский политический деятель, сенатор (1963–1981), видный деятель антивоенного и либерального движения в США. и в течение десяти дней набивала конверты пропагандистскими листовками и разносила по почтовым ящикам буклеты.

— Ты знаешь, что тратишь силы на заведомо проигрышное дело? — сказал мне однажды пузатый почтальон, с которым мы столкнулись у почтового ящика на какой-то загородной дороге.

— Но это правое дело, — возразила я.

— Лузер он и есть лузер, — сказал он. — А я голосую только за победителей.

— Даже если они жулики?

— Все жулики, — ответил он и пошел дальше.

Это неправда, хотелось крикнуть ему вслед. Вокруг полно честных людей. Но я знала, что это прозвучит неубедительно, хотя мне самой и хотелось в это верить.

— Что еще у нас есть, кроме нашей честности? — спросила я у Марджи, когда вечером по телефону пересказала ей эту историю.