Доминик Ногез - Бальзамировщик - Жизнь одного маньяка

Однако оно продолжалось недолго. Голос, раздавшийся из громкоговорителя, предупредил владельцев мобильных телефонов, чтобы те их отключили. Доставая свой, я вдруг заметил, кто говорил с Од Менвьей — это был Квентин Пхам-Ван собственной персоной! К счастью, мсье Леонар, по-прежнему в полудремотном состоянии, не смотрел в ту сторону. К тому же молодой человек быстро исчез, уступив место Александру Мейнару и его мулатке, сильно опоздавшим. Новоприбывшие, поздоровавшись с Од, сели на свободные места прямо за нами.

В тот момент, когда мы обменялись рукопожатиями, сцена была по-прежнему темной, но оттуда донеслось несколько нот, взятых на пианино, иронично-небрежных (Эглантина, которая в детстве занималась музыкой, узнала отрывок из Эрика Сати) [87] Сати Эрик (1866–1925) — французский композитор. В 1920-е гг. стал идейным вдохновителем группы «Шести», оказав сильное влияние на формирование творческих и эстетических взглядов многих французских композиторов первой четверти XX века. Произведения Сати отличаются оригинальной ритмикой, необычной формой, а многие — также эксцентричными названиями: «Сушеные эмбрионы», «Три пьесы в форме груши» и др. — Примеч. ред. — и яркий круг света внезапно выхватил из темноты сначала верхнюю часть тела Габриэля Брейтмана, затем его всего целиком.

— Приветствуем вас на нашем вечере, и да здравствует литература! — провозгласил он под громкий свист плохо отрегулированного микрофона.

Затем он поблагодарил АМО, мэрию, префектуру, Управления по культуре (местное и центральное), Министерство культуры и средств коммуникации, Евросоюз и целый ряд «партнеров» — от Содружества бывших почтовых работников до ресторана «Королевское дитя», обеспечившего банкет.

Пока он говорил, со стороны спортивных раздевалок под покровом темноты к сцене приблизилась группа подростков. Вскоре стало понятно зачем: занавес был поднят, и ведущий объявил, что перед началом литературного мероприятия, «которого мы все ожидаем с нетерпением», выступят местные знаменитости из числа школьников и студентов.

— О господи, какая скучища! — пробормотал позади меня Мейнар.

В то же время с трибун послышались насмешливо-поощрительные выкрики. Я вынул из кармана диктофон, на случай если прозвучит что-нибудь забавное.

Оказалось, что не зря. Сперва вышла ученица частной школы Святой Терезы, лауреатка поэтического конкурса среди начальных классов департамента Йонны. В течение полуминуты была видна лишь ее белокурая макушка, но ничего не было слышно. Затем прожектор и микрофон были отрегулированы, и прозвучала «Ода к моему котику», написанная гекзаметром, к несчастью, слишком быстро перекрытая смехом и выкриками «мяу!», помешавшими основной части зрителей насладиться шедевром:

— Неплохо! — фыркнул Мейнар.

Брейтман, слегка обеспокоенный, снова взял микрофон и разразился длинной тирадой, плавно переходя к тому, чтобы представить следующего участника, но вдруг резко замолчал, поднеся руку к уху. В тот же момент на гигантском экране появилось его лицо, на котором озабоченное выражение сменилось радостным. Он вскинул голову, торжествующим жестом воздел руку к небу и объявил с интонацией Андре Мальро, возвещающего о прибытии генерала де Голля на площадь Республики 4 сентября 1958 года: [88] Очевидно, речь идет о событии, связанном с принятием Конституции Пятой республики. — Примеч. ред.

— А теперь, дорогие друзья, встречаем представителей высокой литературы под небом Оксерра!

Лучи прожекторов замелькали над сценой, отыскивая свою главную мишень. И вот в перекрестье двух столбов света появился ослепительно-белый вертолет. С минуту он величественно покачивался в воздухе, потом, резко снизившись, застыл в двух метрах над посадочной площадкой. Наконец опустился. Другие прожекторы также включились на полную мощность, и в резком слепящем свете дверца вертолета медленно отъехала в сторону. Сперва на траву спрыгнул пилот в оранжевом комбинезоне, потом три героя сегодняшнего вечера: сперва Кристин Анго в сиреневой блузке и белых брюках, затем Филипп Соллер в ярко-синей куртке и, наконец, Мишель Уэльбек, чьи ярко-оранжевые брюки были заметны издалека. Все трое, стараясь пригладить поднявшиеся дыбом волосы, согнувшись и слегка пошатываясь из-за мощного вихря, поднятого лопастями вертолетного пропеллера, двинулись к сцене.