Доминик Ногез - Бальзамировщик - Жизнь одного маньяка

— Квентин Пхам-Ван, — торопливо представил его Франк Менвьей, занимая место во главе стола.

Разговор тотчас же зашел об экономической ситуации и о биржевых курсах. Если среди гостей оказывается врач, беседа непременно сворачивает на всевозможные хвори, если владелец автосервиса — на неисправности в распределителе зажигания, присутствие же на званом обеде банкира обычно заставляет каждого задуматься о капиталовложениях. Через какое-то время, захотев наконец попробовать утиные яйца в томатном соусе от Элуа, муж Од предоставил отвечать на вопросы своему помощнику. Тот произвел на всех благоприятное впечатление: у него был приятный, чуть высокий голос, четкая артикуляция, с лица не сходила улыбка, и, кроме того, он умел сглаживать чисто профессиональные термины художественными оборотами, которые непривычно было слышать от человека из его среды. Так, он сообщил, что «акции ISM лихо перескочили отметку 50», что не нужно было « лелеять надежду на тайм-шер в области недвижимости» и что «долгосрочным японским процентам сопутствует благоприятный ветер ». Было понятно, что он — специалист международного класса, на данный момент гораздо более увлеченный лондонским Сити и банками Гонконга, чем бургундским захолустьем (но не прочь узнать и о нем), и это внушало доверие. Сестра Од спросила его мнения о статье «Деньги», недавно появившейся в «Монд».

— Не могу ничего сказать, — ответил он, — я не читаю эту газету.

— А «Фигаро»?

Он перешел от улыбки к легкому смешку:

— Люди нашей профессии не читают французскую прессу!

— Of course, [63] Разумеется (англ.) . — подтвердил Шевалье.

Производитель деталей для видеомагнитофонов добавил, что «Файнэншл таймс» и «Уолл-стрит джорнэл» — гораздо более серьезные и информативные издания и в большей степени matter of fact. [64] Точно отражают действительность (англ.) .

— Что это означает? — с иронией спросила канадка.

— Что они гораздо ближе к реальному положению вещей.

Он добавил еще несколько фраз о «государственной идеологии», которая во Франции парализовала общественную жизнь, противостоя «истинной демократии» — свободному рынку — и отобрав инициативу у индивидуальных предпринимателей. Затем он имел неосторожность заявить о своем доверии Брюсселю и упомянуть о необходимости создания «европейского измерения».

— Какое «европейское измерение»? Какая демократия? — неожиданно взорвался Мейнар, оторвавшись от разговора с Моравски. — Европейская сборная солянка по-брюссельски — это не большая степень демократии, наоборот, меньшая! Вы хотите изменить законодательство или просто снять абсурдный запрет? Прежде всего, это не так легко, но самое главное — будете ли вы изводить своего депутата, или отправлять петиции с двумя сотнями подписей, или изберете свободную трибуну, — у вас будет очень мало шансов достичь цели, вы сможете разве что вызвать множество дебатов. Что ж, попробуйте! Захотите ли вы уменьшить на год возраст, дающий избирательное право, или уменьшить на сантиметр диаметр коробочек с йогуртом — и вам скажут, что это невозможно, что все это надо проводить через Брюссель, который у черта на куличках! Придется обить в сто раз больше порогов, потратить на это в десять раз больше времени, получить согласие двух десятков комиссий — и то, что понравится итальянцам, может не понравиться голландцам, а поляки так и вовсе будут против, а англичане и подавно! В результате вы останетесь с носом! «Демократия для каждого» — раньше это означало «пахать», а теперь — тащить неподъемный груз!

Тут уже я, как в омут с головой, бросился в спор и заговорил о поставках оружия, об отмывании денег и о борьбе против мафии.

— Европейские рамки сделают ее более эффективной!

— Да что вы говорите! — с иронией воскликнул Мейнар. — Доходы, конечно, возрастут, комиссионные тоже, но вы уже видели результаты, вплоть до мельчайших… matter of fact (добавил он, покосившись на Шевалье). Посмотрите, к чему на самом деле приводит эта борьба! Мы уже сыты ею по горло! — И он провел большим пальцем по шее. — Европа — это двадцать пять гномов, из которых никогда не получится одна Белоснежка! Двадцать пять работников, которые могут действовать лишь одной рукой, потому что второй стараются помешать соседу сделать малейшее движение!

Гости рассмеялись. Шевалье побагровел от возмущения и, кажется, был готов к отпору. Но появление служанки-карлицы и Од Менвьей с подносами, на которых были разложены порции утки с яблоками, предотвратило очередную стычку. К тому же большинство собравшихся были равнодушны к подобным темам, особенно Эглантина и сестра Од, которые принялись вовсю нахваливать новое блюдо, что повернуло разговор в другое русло.