Вероника Кунгурцева - Орина дома и в Потусторонье

Сумерки опустились внезапно — ребята заторопились, перелезли через один забор, напоролись на другой, перебежали через чей-то двор, вновь переметнулись через колья ограды, рассыпав поленницу дров, миновали огород и, перебросившись через очередной забор, вывернули наконец к путям. Правда, вокзал оказался далёконько: за путаницей блестящих стальных рельсов, которых Орина насчитала двадцать четыре штуки, а после сбилась со счету; да еще не напротив он стоял, а вовсе в стороне, до него шагать еще и шагать. Зато неподалеку кирпичной стеной возвышалось депо, три пары рельсов терялись внутри раскрытого прямоугольного зева, откуда выезжали, — а внутри рядами стояли, готовясь к срочному ремонту, — тепловозы, похожие на зеленых гусениц с тупыми мордами и громадными немигающими глазами. Из высоченных труб депо поднимался косой дым и клочками пристраивался к темным, и таким же рваным, тучам.

Мимо промчался поезд с горящими окошками, на вагонах белели таблички «Свердловск — Москва», шторки уже задернули, и за желтыми подсвеченными квадратами мелькали счастливые тени пассажиров, занятых какими-то своими внутривагонными делами. Но все двери поезда были крепко задраены, так что попасть внутрь не представлялось возможным, да и мчался он с такой скоростью, что на подножку не вскочишь. Надо было ждать следующий состав, который, конечно же, должен остановиться на узловой станции Агрыз.

И вдруг… послышался лай и отрывистая немецкая речь… Орина судорожно вцепилась в локоть Павлика, впрочем, тотчас отпустив его. Ребята, оказавшиеся на открытом пространстве, в ужасе оглядывались по сторонам, не зная, откуда доносятся голоса, куда бежать! И вот с того конца рельсово-шпального поля, то ли из тумана, то ли из дыма, то ли из пара, — по дальнему пути только что прошумел, неистово вскрикнув, одиночный паровоз, — выскочили автоматчики в рогатых касках. Их лица до глаз были завязаны темными платками, на поводках они держали рвущихся овчарок. Но тут Орина увидела то, чего не заметила прежде: первой из тумана-дыма-пара вырвалась крохотная фигурка в коричневом платьице, белом фартучке и чепце, а клубящееся марево, казалось, тянуло к ней растопыренную пятерню, пытаясь ухватить за подол. Это… это была Каллиста! Немцы преследовали ее! Они отпустили овчарок и подгоняли их криками «Schnell!», «Schneller!». Послышался внезапный стук колес — с потусторонним воем набегал поезд, который тоже, знать, не собирался здесь тормозить. Передовая овчарка наддала — она уже клацала клыками и роняла на шпалы слюну… Но тут маленькая фигурка перед самой мордой ревущего тепловоза, воинственно раскрашенной желтыми и красными полосами, стрельнула через рельсы — и была такова! Преследователи остались за зеленой железной рекой, ревущей, точно водопад.

— К нам, сюда! — заорали ребята и бросились навстречу девочке.

Орина, на мгновение присев, увидела: за бегущими колесами — поезд спринтерски работал черными чугунными локтями, так что все вывернутые не в ту сторону суставы ходили ходуном — стояли псы и автоматчики, пережидая состав…

Грохочущая махина, подписанная «Новосибирск — Адлер», проскочила: и сразу слышны стали лай и немецкая речь. Овчарки мчались с той стороны, гравий разлетался из-под стремительных лап. Павлик Краснов, перескакивая через линейные преграды, распахнул руки, готовый подхватить кроху на руки. Каллиста Яблокова споткнулась об очередной рельс и… упала. И снова, откуда ни возьмись, наскочил состав — на этот раз разделив Павлика и Каллисту, которая поднималась на ноги… Ребята бросились перед молотящими колесами на землю: первая овчарка вновь прыгнула, готовая растерзать ребенка… И откуда-то, кажется из дверей поезда «Воркута — Ленинград», выскочила… волчица и в полете сбила пса… который отлетел под колеса. Их обдало кровавым, плеснувшим из-под чудовищного чугунного гонца. А Каллиста метнулась на спину волчице, вцепилась в холку, пригнулась — и они помчались наперегонки с поездом. Овчарки жалко жались к ногам автоматчиков, а те, крича что-то и пиная псов, стреляли по всаднице и по волчице с человеческой ступней… Орина и Павлик Краснов, на ходу утирая с лиц собачью кровь, тоже бросились бежать — прочь, прочь… Ленинградский скорый уже пропал. Свояченица-волчица с маленькой всадницей свернула за штабеля шпал, а после, проскочив под колесами стоящего тепловоза, скользнула в депо.

Ребята, бежавшие в другую сторону, успели миновать рельсовое поле. Впереди уже виднелась неразбериха кирпичных строений, уводящих в путаницу деревянных переулков, где они могли бы затеряться, как вдруг из проулка вывернули мотоциклисты в рогатых касках и очках, похожих на водолазные маски, и преградили им путь. Орина, стремительно оглянувшись, совсем близко увидела морды овчарок с оскаленными клыкастыми пастями и зажмурилась. Но собак отозвали, крикнув: «Zurück!», в спину Орине и Павлику ткнулись автоматные стволы, они услышали — а скорее ощутили — хорошо знакомый вдох-выдох: «Hände Hoch!» — и подняли руки.