Вероника Кунгурцева - Орина дома и в Потусторонье

Секретарь кивнул: дескать, будет исполнено, — и поинтересовался:

— Ас теми что делать? Одна мне в шашки продула, другая напилась, младенец жульничал в карты…

Управляющий усмехнулся, почесал голову под шляпой и сказал:

— Так! Ребенка — обратно в школу, нечего ей по улицам шляться! Да, Афине — строгий выговор, никакой у нее там дисциплины! Проигравшую отправить куда следует — по этапу. А эту, как ее… Горохову — гоните в шею…

Управляющий поднялся и пошел к политической карте, дав понять, что прием окончен, их время вышло, надо и честь знать, — и вновь принялся передвигать по своему усмотрению красные флажки, так что границы пугающе путались, а страны меняли свой облик.

Когда Сана с Ориной и Секретарем, так и не сменившим внешности, вернулись в приемную, здесь, развалившись на тахте, сидела одна только Тамара Горохова: перед ней на низеньком столике стояли откупоренные бутылки с иностранными этикетками и бокалы с вином; шашечная доска была раскрыта, выиграли черные, у которых оказалось четыре дамки, «съевшие» остатки белых. Географичка размахивала руками, сама себе читая стихи: дескать, я послал тебе черную розу в бокале золотого-де, как небо, аи…

— Вам, мадам, черной розы никто не слал, — укоризненно сказал Секретарь в обличье Управляющего. — Вам, в отличие от вашей подруги, красную розу прислали… Так что — подымайтесь и шагайте с нами, если не хотите остаться здесь… Хоть вы и несколько подшофе…

— Нет, я не подшофе, я могу идти… — тотчас поднялась со своего места географичка. — А где — они? Я заснула, кажется… Юльке — черная роза?!

И опять Сана, Орина и Тамара двигались по ходам и переходам кубической конструкции, но теперь их вел Секретарь, шагавший враскачку, как старпом по палубе. Географичка плелась позади, оборачиваясь на ходу, — точно ждала, что проигравшая Юля Коновалова с беглянкой Каллистой вот-вот их нагонят…

Павлик Краснов поинтересовался у Секретаря: дескать, а вы теперь всегда будете… Управляющим?

Тот, приостановившись и закурив, — блеснула рубиновая звезда на печатке мизинца, — воскликнул:

— А почему бы и нет?! Иногда хочется постоянства… Почему я все время должен меняться — в угоду кому-то?! Эта внешность меня вполне устраивает. Да и чья бы корова мычала… — покосился он на Павлика, который почему-то смутился. — И потом… вы что ж думаете: наш Управляющий всегда так выглядит?! Не смешите меня! Эта внешность — заемная. Сегодня у него настроение такое… с французским душком. В кабинете Управляющего, под ковром — тайная дверца, там витая лесенка, ведущая в просмотровый зал; сидел всю неделю напролет в кинозале и тупо смотрел французские картины. А я крутил их. Поэтому, когда начинается день под знаком быка, он — человек-зверь с набережной туманов, король фальшивомонетчиков, солнце бродяг, и ночь — его царство. Ну, вы понимаете? Ну а в лунный прилив у нас с ним славная компания, а если еще придет прекрасная морячка, Мария из Порта, — так кровь в голову и ударит. Мы двое в городе, и оба — татуированные самозванцы. Путь к вершине — это голгофа. Легче верблюду пройти в игольное ушко и Бандере станцевать канкан, чем старой гвардии утратить великую иллюзию. Трудный возраст, месье! Тяжело отойти от бензоколонки и оторваться от зеркала — и вдруг оказаться на дне. Не тронь добычу потерянных собак без ошейников у стен Малапаги. Ну а в случае несчастья, когда грянет гром небесный, и мы, отверженные, окажемся по ту сторону решетки и получим приговор, из-за облавы на торговцев наркотиками, из-за убийцы и кота, сильные мира сего во главе с президентом и джентльменом из Эпсома возьмут нас на буксир. Каждому, как говорится, свое, когда включен красный свет и черный флаг реет над котелком. Ну а я, вместе с обезьяной зимой, сыграю вам мелодию подземелья.

— Что это за галиматья?! — воскликнул Павлик Краснов, когда Секретарь замолчал.

— Да, и кто из нас теперь подшофе? — поддержала его догнавшая остальных Тамара Горохова.

Но Секретарь уже сменил пластинку: дескать, как видите, я по совместительству не только секретарь, но и киномеханик, а сегодня еще и экскурсовод — един… во многих лицах. Прошу, нам-де туда!

Они свернули в широкий коридор, с замызганными кафельными стенами, с выломанной во многих местах, когда-то белой, а сейчас в рыжих подтеках, плиткой; по стене проходили ржавые трубы с вентилями, а посредине коридора были проложены рельсы. Коридор упирался в широкую посеребренную дверцу с прямоугольным окошком с верху. Над дверцей горели семь табличек радужного спектра с надписями на неизвестных языках, таблички зажигались по порядку: от красного к фиолетовому. И как только вспыхнула фиолетовая, дверца отворилась, и они поочередно шагнули внутрь: оказалось, что за дверью — железная клетка, висящая на стальном тросе, а в пол клетки вделана пара коротеньких рельсов.