Павел Нилин - Знакомое лицо. Повести, рассказы

— Ну, пойдем, пойдем, — говорила она, почти что задыхаясь. И вела меня по какому-то коридору, где пахло щами, как травами. И всем встречным объясняла с улыбкой:

— Это вот мой муж — Коля. Познакомьтесь. Только что с военной службы, из армии прибыл, возвратился. О, смотрите, у него и медаль какая-то? С ленточкой...

А какая уж там медаль, смешно сказать. Не медаль, а значок. Но она и его осторожно вот так погладила, отчего, казалось мне, и латунный значок должен был просиять.

— За Эльвирой давай сразу поедем, — предложил я отчего-то слегка сконфуженный, когда заведующая с этакой улыбкой отпустила Танюшку домой до завтра.

— Нет, — сказала Танюшка, — сперва ты будешь мой, а потом уж, может быть, я передам тебя Эльвире и всей родне твоей прекрасной...

Дома она мигом разобрала все, как на ночь.

А часа три спустя после нашей встречи, я гляжу, она уже успела не только накрыть на стол, но и полностью приготовиться к приему гостей.

— Как же, как же, — говорила она, — у нас такой большой семейный праздник. Возвращение главы семейства. Сейчас всю родню нашу соберем. И всех знакомых. А за Эльвирой я потом тут мальчика одного пошлю, Витю. Он ее мигом доставит. А ты, Коленька, надень вот эти брюки. И башмаки. И вот этот свитерок. Все это я тебе купила в комиссионке по памяти на твой размер. Думаю, придется...

И действительно — все пришлось, будто я сам примерял в магазинах.

Вышел я уже под вечер в таком виде нарядном к моей родне. Пригласил всех к столу. И внимательно глядел на каждого — и на мать, и на брата, и на сестру, — словом, на всех, кто уселся за стол — поздравить меня со встречей. Ну, думаю, как говорится, друзья, у кого теперь повернется язык что-нибудь такое сбрехнуть про мою супругу или навести на нее какую-нибудь, тем более нежелательную, мораль.

Из посторонних Танюшка пригласила на тот ужин двух своих подруг официанток из кафе. Ирину и Фриду, шеф-повара Ивана Игнатьича и еще одного старичка-бухгалтера Костюкова Аркадия Емельяновича с пристани, который, как она объяснила мне, учит ее особо играть на гитаре в струнном кружке при клубе водников. И что вроде того что неудобно было бы его не пригласить. И правда, он явился с гитарой, каких я еще не видывал, большой, блестящей, будто обшитой пуговицами, а сам — весь какой-то коричневый, с крашеными, как у женщины, волосами и слегка плешивый. Заметно при этом, что и плешь он закрашивает чем-то, чтобы она не бликовала.

— Я, — сказал он, — сыграю вам сюиту...

Мне эта сюита, откровенно говоря, была ни к чему, но поскольку Танюшке она, может быть, была интересна, я, конечно, не мог возражать. Хотя старичок этот мне сразу не понравился.

Потом пришла сестричка моя Манюня. И с ней был вроде ее жених, некий Журченко Юрий Ермолаич, невысокого роста, очень полный, даже рыхлый блондин, с выпуклой такой спиной. Он тоже мне не сильно понравился: у всякого человека, в первую очередь, грудь должна быть выпуклая, а у него спина. Но Манюня, наверно заметив мой взгляд, намекнула шепотом, что он большой человек, что он какой-то почти что главный руководитель в каком-то управлении. И что имей в виду, — шептала мне Манюня в ухо, — что куда хочешь тебя устроит.

А у меня и заботы не было особо хорошо устраиваться. В тот момент я мечтал только об одном: поработать где-нибудь хоть с годик, наколотить деньжаток и уехать с семейством на Дальний Восток. Вот только это я держал в голове.

— Ой, мне, наверно, ничего этого нельзя. У меня — сердце и печень, говорил Журченко, разглядывая закуски. — Словом, это как в том анекдоте, смеялся он. — Купил один гражданин по случаю живого тигра, а клетки для этого дела в магазине не было. Ну, как быть?.. Ой, да это, кажется, у вас осетрина? — вдруг закричал Журченко. И сию минуту присел к столу.

— Вот и ошиблись, — засмеялась Таня.

— Я сам, на что уж называюсь шеф-повар, тоже ошибся, — засмеялся и Иван Игнатьич. — Я тоже принял треску за осетрину. Молодец ты, Татьяна, поглядел он на нее и на меня. — Мировая тебе супруга попалась, Николай. Цени это. И помни...

— Я ценю, — сказал я. Но про себя подумал: «А ваше-то какое дело вмешиваться в мою семейную жизнь и даже, вроде того что объяснять чего мне надо ценить. Будто я все еще маленький и сам не разберусь».

Но все наши гости, как сговорились заранее, каждый по-своему выхваляли Танюшку, будто старались внушить мне в тот вечер, какая у меня хорошая жена. Или мне так казалось, что они стараются. И от этого мне было не очень приятно.