Андрей Шляхов - Доктор Данилов в тюремной больнице

Я принципиально избегаю споров и конфликтов. У меня характер такой, плюс к этому я понимаю, что система мышления людей, среди которых я сейчас работаю, формировалась годами, и внушить им что-то другое невозможно. В конце концов, мне всю жизнь здесь не служить, какие-то считанные годы, и я снова стану вольным беспогонным человеком. Погоны хороши тем, что спасают меня от других погон, но с другой стороны, погоны — рабство. Гражданского врача к участию в обыске не привлечешь, а аттестованного — сколько угодно. Я теперь, прежде всего, лейтенант внутренней службы и только потом — врач-стоматолог.

Мое благополучие целиком зависит от гибкости ума, проще говоря, от изворотливости. Все мое поведение подчинено строгому расчету. Я должен казаться таким, каким меня хочет видеть моя начальница, и тогда у меня все будет хорошо. И никакой инициативы! Она наказуема. Моя личная борьба за существование определяется не словом «выжить» или «достичь», а словом «дожить».

Дожить — не аллегория. Это на самом деле дожить. Не заразиться чем-нибудь ужасным от пациентов, не попасть кому-нибудь под горячую руку… Недавно в Тамбовской области осужденный убил врача-психиатра. Набросился и приложил виском об угол стола. Второго раза уже не потребовалось. Кто их разберет, отбывающих наказание, злые они все какие-то, неприветливые. Молчат, глазами сверкнут недобро, так мороз по коже.

По дороге на работу часто вспоминаю этот куплет Высоцкого:

Жизненно, как раз про меня. И в прямом смысле тоже. Неприятное занятие вся эта тюремная медицина. Несвобода на вольных людей накладывает свой отпечаток, свою ауру.

Дома приходится врать про работу, чтобы родители не волновались. Я вообще заметил, что стал много лгать. На работе приходится подстраиваться под коллег, находить с ними общий язык. Искренности в подобном общении нет никакой, но, если я начистоту скажу всем коллегам (и начальнице в том числе), что я о них думаю, то… лучше и не представлять, что из этого выйдет, по определению ничего хорошего быть не может. Начнут говорить, что я резкий, грубый, заносчивый, потом объединятся и сожрут, затравят. Здесь, в колонии, любят так делать. Я всегда считал себя яркой личностью, старался выделиться из толпы, но здесь быстро понял, что лучше быть, как все. Ярких в колонии не любят, здесь все какое-то серое — люди, небо, мысли… Мордор, натуральный Мордор, только окружен со всех четырех сторон, не подступишься. (Мордор — в мире Средиземья Дж. Р. Р. Толкина королевство Темного Властелина Саурона, территория страха и тьмы, населенная различными злыми созданиями и с трех сторон окруженная высокими неприступными горами.)

У моей начальницы майора Баклановой очень трудное положение. Она ничего не понимает в стоматологии, поэтому напрямую в мою работу вмешиваться не может. Но зато постоянно цепляется ко мне с общими вопросами. Ее как назначили моей наставницей (смех смехом, но здесь каждому, кто приходит на аттестованную должность, говорят, что по инструкции наставник чуть ли не домашние условия у подчиненного проверять должен, но в столь интимные сферы Бакланова лезть не стала), так она до сих пор из этой роли выйти не может, несмотря на то что я давно не стажер, а лейтенант внутренней службы.

Меня просто бесит ее снисходительный тон, так с детьми даже общаться не стоит, тем более со взрослыми. Как будто сама никогда не была лейтенантом! Впрочем, товарища майора трудно представить стройной юной хохотушкой с лейтенантскими погонами. Ну, а в то, что она когда-то была кандидатом в мастера спорта по художественной гимнастике (сама проболталась), и вообще поверить невозможно. Куда все только делось, вернее, откуда все только взялось? Если я, не дай бог, сойду с ума и решу обнять свою начальницу, то руки мои у нее на спине, скорее всего, не сойдутся, необъятная она у нас, совсем как родина.

Оснащение и оборудование — отдельная, очень грустная песня. Работаю по старинке, словно в 198… лохматом году. В отдельных учреждениях открывают с помпой образцово-показательные стоматологические кабинеты, а я подумаю: «Ну, как я смогу это вылечить?» — и удаляю зуб на фиг. Есть зуб — есть проблемы, зуба нет — и проблем нет. Чувствую, как скатываюсь в совершеннейшие коновалы, но ничего поделать не могу. За полгода до увольнения надо будет походить на работу к кому-то из приятелей, в гражданскую стоматологию, постоять на подхвате, освежить знания и приобрести новые навыки.