Саша Канес - Моя судьба

У меня для общения оставались только соседи по поселку, но никто из нас к дружеской близости не стремился. Мы вежливо здоровались при встрече, спрашивали друг у друга, как дела, и с улыбкой шли каждый по своим делам. Меня образовавшийся вокруг вакуум не волновал.

Я все чаще говорила со своим ребенком. Он был молчаливым, но очень внимательным слушателем, и, когда я говорила о чем-то особо важном и серьезном, он замирал внутри моего живота, не толкаясь и не пихаясь просто так, как это случалось в другое время.

— Ну что, родной! Мы с тобой уже есть друг у друга! И мы есть у бабушки, и у Даши, и даже у твоего дефективного дяди Ромы! А это значит, что мы уже все равно победили, правильно?

Живот мой чуть-чуть вздрагивал чуть повыше пупка — значит, правильно!

— Теперь у нас есть еще один шанс быть всегда с твоим папой, правильно?!

Еще один деликатный толчок.

— А если этого не получится, то все равно у тебя лучший в мире папа и по-своему неплохая мама!

Чуть более сильный — возмущенный!

— Правильно! Мама тоже лучшая!

Вот, теперь получено согласие!

— Ну, что? Пошли звонить папе! Пригласим его на день рождения!

Два восторженных толчка!

Я набрала номер и сразу услышала столь приятный мне голос. Правда, сейчас он не волновал меня, как прежде. Скорее я волновалась при мысли о подготовленном сюрпризе. Разговор наш был очень короток. Я только сказала Лене, что жду его не в Москве, а на Кануе и у него здесь будет прекрасная возможность отдохнуть, а кроме того, я приготовила для него сюрприз, о котором до самой нашей встречи не скажу. Как обычно, Леня не захотел лететь за мой счет и заверил меня, что билеты для него не проблема. Через час он перезвонил и сказал, что через неделю прилетает. Обрадованная, я положила трубку. Мой мальчик тоже недвусмысленно выразил свой восторг — ведь у него появилась прекрасная возможность в первый же день своей земной жизни увидеть сразу и маму, и папу!

За день до Лениного приезда родила Маша. Произошло это ночью. Она оказалась очень здоровой девкой — все произошло столь быстро, что Василиса с доктором Ченом приняли роды прямо в бунгало, не вызывая никого из клиники. Василиса пришла ко мне с этим известием уже наутро. По ее словам, от них только что ушел доктор Харикумар, подтвердивший, что разрешение от бремени прошло как нельзя успешно. Он высоко оценил работу китайского коллеги и сделал несколько назначений. Василиса передала мне Машину просьбу зайти вечером в бунгало ее навестить и поздравить, правда, на вопрос про пол и размер младенца не ответила, сославшись на неизвестный мне до этого якобы китайский обычай не показывать и не обсуждать новорожденного ни с кем, кроме ближайших родственников, до тех пор, пока тот не достигнет месячного возраста. Таким образом, я поняла, что посмотреть на ребенка мне так и не удастся и придется удовлетвориться общением с его идиоткой мамашей. Однако, учитывая, что и мне самой оставалось «ходить» недолго, я решила все же не отказывать соплеменнице.

Вечером я явилась в обиталище Космонавта. Обстановка мне сразу показалась странной. Несмотря на утверждения о полном и всеобщем благополучии, в огромном бунгало царила нервная суета. Василиса усадила меня в кресло перед входом, сказав, что Маша сейчас кормит и надо подождать. Меня взяло зло. Какого черта! Я что, напрашивалась сюда, чтобы мне еще ждать! Но решила пока промолчать. Чувствуя мое настроение, Василиса явно забеспокоилась и как-то очень подобострастно предложила принести мне чего-нибудь попить. Я выбрала грейпфрутовый сок, через минуту получила его и выпила почти залпом. Только проглотив, я почувствовала, что к обычной приятной грейпфрутовой горечи примешалось еще какое-то мерзкое послевкусие. Действительно, подумала я, все, что исходит от Маши с ее странной свитой, гадко и противно — от разговоров до сока. Я подождала еще минут десять и пришла к выводу, что с меня хватит. Я решила встать и уйти. Но, к ужасу своему, обнаружила, что ноги меня не слушались. Потом я почувствовала, что руки тоже мне не подчиняются. Последнее, что я помнила, — как беспокойно толкнулся в животе мой мальчик. Он понял, что происходит неладное, раньше меня.

Очнулась я в клинике. Я лежала в палате. Надо мной склонился испуганный доктор Харикумар и одна из его медсестер. Неприятно тянуло живот, в вене на левой руке торчала игла, подсоединенная к подвешенной над кроватью капельнице.

— What happened with me? [6] Что со мной произошло? ( англ. ) — едва смогла я прошептать.